Попытка сбежать от ответственности вновь вернулась к Къёраку с размахом, словно неумолимый ветер, несущий пыль с улиц Каракуры. В надежде просто пройтись и развеяться, главнокомандующий оказался в ситуации, где ему пришлось использовать свои навыки не по назначению. Его попытка посеять сомнения в душе противника не закончилась с сильным треском, но, по крайней мере, не разожгла новый конфликт среди мирного населения. Как итог, не все квинси оголтело и бездумно вступают в бой при виде шинигами.

Прохладное дуновение ветра шептало о чем-то большем, о чем-то, что заставляло его задумываться. Къёраку остановился, прислушиваясь к шороху листвы, который звучал как отголоски его собственных размышлений. Вокруг него раскинулся тихий город, погружённый в привычную суету: дети играли на улице, а старики неспешно обсуждали последние новости, сидя на скамейках в парке. Все это создавало иллюзию спокойствия, но внутри него зреет тревога.

Не бездумно, значит? — пронзила его мысль, словно острая игла в мягком материале. Он инстинктивно отгонял её, но она настойчиво возвращалась, как и сам Къёраку к своей ответственности. Время от времени его охватывало желание вернуться к изначальному плану, но он понимал, как легко разрушить воздушные замки в своих мечтах о простом решении.

Собравшись с мыслями, он сменил медлительную походку на молниеносное шунпо, и в тот же миг оказался на краю клиники Рюкена. Ветер развевал его волосы, и он почувствовал, как напряжение нарастает в его груди. Тесная дружба рыжего мальца с представителем квинси стала тревожным звоночком, который он не мог игнорировать. В момент, когда мир стоял на грани новой войны, главнокомандующий осознал, что ему необходимо прояснить ситуацию с мирно живущими.

Клиника, расположенная в сердце Каракуры, была самой обычной, ведь в неё обращались простые люди, ищущие помощи и утешения. Однако бурное воображение Къёраку подрисовывало ожидание охраны, состоящей из квинси или чего-то подобного, что заставляло его сердце биться быстрее. Он выдохнул, стараясь прогнать тревожные мысли, и продолжил свой неспешный путь внутрь здания.

Входя в клинику, он заметил, как современный дизайн сочетался с уютом, создавая атмосферу, в которой люди могли чувствовать себя в безопасности. Стены были окрашены в светлые тона, а большие окна пропускали солнечный свет, наполняя пространство теплом. Но, несмотря на это, в воздухе витала напряжённость, словно ожидание чего-то важного.
По коридорам бегал медицинский персонал, их шаги звучали как ритмичный марш, а повсюду слышались звуки работы: тихие разговоры, шорох бумаги и звуки медицинских приборов. Вся эта атмосфера обычной рутины, казалось, контрастировала с внутренним состоянием Къёраку. Он присел в зоне ожидания, стараясь слиться с окружающей обстановкой, но его присутствие было заметно. Испуская понемногу свою духовную силу, он надеялся привлечь своего собеседника.

Зона ожидания была наполнена людьми, каждый из которых ждал своей очереди, погружённый в собственные мысли и заботы. Къёраку наблюдал за ними, размышляя о том, как легко можно забыть о своих обязанностях, когда вокруг царит такая простая, но важная жизнь. Он понимал, что его визит не просто формальность — это возможность изменить ход событий, которые могли повлиять на судьбы многих.

Къёраку Шунсуй, слегка наклонив голову, следовал за своим собеседником, его шаги были легки и почти бесшумны, словно он скользил по воздуху. Ветер играл с его волосами, развевая их в такт его движениям. Он чувствовал, как напряжение в воздухе нарастает, но его лицо оставалось спокойным, почти безмятежным. Внутри, однако, его мысли крутились вокруг предстоящего разговора. Этот диалог мог стать ключом к пониманию происходящего в войне и, возможно, к её завершению.

Они свернули на темную аллею. Фонарь, который должен был освещать путь, был погашен, и только слабый свет луны пробивался сквозь листву деревьев. Это место казалось специально выбранным для таких встреч — уединенное, тихое, где слова могли быть произнесены без страха быть услышанными посторонними. Къёраку почувствовал, как его сердце слегка учащенно забилось, но он быстро взял себя в руки. Эмоции сейчас были непозволительной роскошью.

Когда они остановились, Къёраку слегка улыбнулся, но в его глазах не было привычной игривости. Он понимал, что этот разговор не будет легким. Война с квинси уже унесла слишком много жизней, и каждое слово должно было быть тщательно взвешено. Ошибка могла стоить слишком дорого.

— Ну что ж, — начал он, его голос был мягким, но в нем чувствовалась твердость, — похоже, мы оба оказались в ситуации, где наши роли требуют от нас большего, чем просто наблюдение. Война... — он сделал паузу, — всегда приносит с собой хаос и разрушение. Но я верю, что даже в самые темные времена можно найти путь к свету.

Он слегка наклонился вперед, его глаза внимательно изучали лицо собеседника. Этот человек, возможно, знал больше, чем готов был сказать, и Къёраку нужно было найти способ вытянуть эту информацию. Но давление и угрозы здесь не сработали бы. Осторожность была его главным оружием.

— Ты, наверное, уже догадываешься, зачем я здесь, — продолжил он, его голос стал чуть тише, но не потерял уверенности. — Война с квинси... она не просто конфликт между нашими мирами. Она затрагивает всех, даже тех, кто пытается остаться в стороне. И я хочу понять, есть ли способ остановить это безумие до того, как оно поглотит всё.

Къёраку сделал небольшой шаг вперед, его хаори слегка колыхнулся на ветру. В его голосе появились нотки сожаления, но также и твердости. Он знал, что этот разговор мог стать переломным моментом, и ему нужно было быть осторожным, но настойчивым.

— Твой сын тоже в этом замешан, — произнес он, каждое слово звучало четко и весомо. — И думаю, ты прекрасно знаешь, на чьей стороне он сейчас. Не хотелось бы доводить до абсурда и становиться врагами. В конце концов, мы все когда-то были на одной стороне, пусть и давно.

Он слегка прищурился, словно пытаясь прочитать реакцию собеседника, но его лицо оставалось непроницаемым. — Война с квинси... она уже унесла слишком много жизней. И я не хочу, чтобы твой сын стал ещё одной жертвой. Но для этого нам нужно понять, что движет им, что движет вами.

— Къёраку слегка наклонился вперед, его глаза не отрывались от собеседника. — Я не требую ответов сразу. Но подумай, стоит ли эта война того, чтобы терять тех, кто тебе дорог?

Къёраку замолчал, дав своим словам повиснуть в воздухе. Он не привык быть столь прямолинейным, но сейчас это было необходимо. Его взгляд скользнул в сторону, к темным силуэтам деревьев, где ветер шелестел листьями, словно напоминая о том, что время не ждет. Он чувствовал, как тяжесть ответственности давит на него, но в его глазах по-прежнему читалась легкая усмешка, словно он играл в игру, правила которой знал только он сам.

Лёгкий ветерок подхватил край хаори, заставив алый шелк трепетать, будто крыло уставшей бабочки. Къёраку прикрыл глаза, словно прислушиваясь к шепоту листьев над головой, а потом медленно выдохнул, выпуская в воздух дымчатое облачко — не от сигареты, а от собственных мыслей. Его улыбка смягчилась, став почти меланхоличной.

— Значит, я не ошибся, — голос его звучал так, будто он делился секретом с самим ветром. — Совет явно не будет рад моему решению в данный момент, но я бы хотел попросить вас о помощи в этой войне. Не как друга Готей, но как жителя Каракуры.

Слегка поправив свой головной убор, Къёраку смог поправить и своё самочувствие. На вопрос о сыне, на лице возникла улыбка, но не от снисхождения, а скорее от понимания. Ведь у него у самого есть те за кем нужно приглядывать и кому мужчина не в праве давать советы как жить.

— Понимаю и не стану настаивать. Главное что бы потом не пришлось жалеть.

Гроза, клубящаяся на горизонте, отозвалась глухим рокотом, и свет фонарей замигал тревожно, словно испуганные светлячки. Шунсуй провёл пальцем по рукояти меча, ощущая шероховатость обмотки. Хвоста нет, но хвосты всегда найдутся, — подумал он, наблюдая, как тень Рюкена дробится на гравии, будто разбитое зеркало.

— Вести войны своими руками — это то, что мы стараемся делать, — продолжил он, подбирая слова как осколки мозаики, — но на войне все средства хороши. В том числе и искать врага моего врага. Кто знает, может, с нами поделятся секретами в обмен на услугу. К примеру, заточение одного бывшего капитана на пару месяцев?

Он приподнял бровь, словно предлагал сыграть в шахматы на краю пропасти. Ветер донёс запах дождя, смешанный с горечью лекарств из больницы. Где-то вдалеке, за решётчатыми окнами, мигал монитор, отсчитывая чьё-то угасающее сердцебиение.

— Этот вариант может быть не гуманным, — Шунсуй сделал паузу, давая Рюкену припомнить все шалости Куросаки. — Мы, синигами, уже позабыли о некоторых традициях живых, и это вовсе не противозаконно. Ведь соседская дружба… она специфическая.

Предложение сделано, осталось лишь дожидаться результатов. Рюкен — человек занятой, он тоже спасает жизни, и долгие беседы вести не сможет, да и не захочет. К тому же самому Шунсую нужно быть в другом месте. Его "тайный" отдых окончен, и нет повода оставаться в мире живых. Что он должен был сделать — сделал, что хотел — сделает позже. Теперь он мог с чистой совестью отчитаться, что не просто пинал воздух, а пытался набрать союзников и уладить конфликт как умел. Без алкоголя, без поддержки и без пристального взора коллег. Всё, что он мог, это закинуть пару идей, вернуться обратно и продолжать принимать неприятные решения.

— На этом я вас покину, — произнёс он, слегка наклонив голову. — Мне тоже предстоит спасти столько жизней, сколько успею.

С этими словами главнокомандующий отвесил поклон и направился в сторону улиц, его алый хаори развевался на ветру, словно знамя. Перед тем как раствориться в ночи, он обернулся, бросив последнюю фразу:

— Предложение о бывшем капитане в силе до окончания войны.

И исчез, оставив после себя лишь шелест листьев и запах дождя, смешанный с едва уловимым ароматом сакуры.