- Забрать… Куросаки Ичиго? Откуда? Что с ним, он … жив?!
Телефонный звонок пропел свою незамысловатую песенку, негромко, мурлыкающе, однако девушка вскочила с кресла так резко и быстро, как будто вдруг прогремел взрыв и все вокруг сразу и внезапно рухнуло. С трудом вникая в каждое слово, произнесенное отцом Урью, только теперь Орихиме поняла, что каким-то чудом успела задремать, прямо вот так вот, присев на секунду в кресло. Постоянная бессонница последнего времени измотала почти до предела, вечное беспокойство, тревожное ожидание, мысли, накатывающиеся волнами, противными, темными, и, хуже всего, ожидание… Ожидание чего-то очень плохого, такого, что все остальное плохое, уже произошедшее и благополучно закончившиеся, будет казаться совсем даже неплохим, хорошим даже… цветочками будет казаться. Вернувшись домой со странной, длинной и непонятной прогулки, так и не получив средства от бессонницы, не выяснив ни единого волнующего вопроса, зато получив в полной мере еще целую кучу загадок и непонятностей, Орихиме переоделась в любимую, всегда успокаивающую пижамку нежно-серого, мышиного оттенка, с мышками же, танцующими по ней, присела в кресло, на минутку задумавшись… и вдруг резко и категорически проснулась, отреагировав на едва мурлыкнувшую мелодию мобильного.
- Да, да, пожалуйста, не уходите оттуда, я немедленно бегу, я буду уже через минуту!
Лихорадочно зажав телефон между плечом и щекой, заметалась по квартире, одновременно пытаясь натянуть платье прямо на пижаму, вызвать такси по все еще продолжающей беседу трубке, причесаться и отыскать ключи.
- Я уже… такси? Что вы, не стоит беспокоиться, я успею! Огромное вам спасибо, значит он… в порядке? Все, я бегу!
О том, что не сообразила даже вежливо попрощаться, поняла только когда сунула замолчавший вдруг телефон в карман, на секунду остановилась, глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки… И заметалась с новой силой, только сейчас осознав, кто именно звонил и что случилось!
«Ичиго жив! Это главное, он жив, на него, наверное, снова напали!!! Кто??? Пустые?! Не может быть, он справился бы с любым, он сильный, он все может!!! Почему он оказался в больнице?! Его доставили туда… в каком состоянии? Отец Урью сказал, что он в порядке, но это же… это же Исида Рюкен, у него всегда все в порядке просто потому, что ему всегда все равно! Ничего, я уже бегу, немного подожди, Ичиго, не умирай только!»
Все напряжение последних дней буквально вспыхнуло в голове все вместе и сразу, и теперь девушке уже казалось, что именно это она и предчувствовала, что вот только сейчас начнется что-то самое плохое, даже хуже, чем то, что случилось с Исидой, хотя, казалось бы, куда хуже, в этом еще предстояло разбираться. Вылетела в дверь, хлопнула с силой, надеясь, что замок догадается защелкнуться сам, а если нет – да она забыла о нем уже через секунду, целиком поглощенная страхом за Ичиго. Такси еще только подъезжало, еще только планировало остановиться, еще присматривало только себе идеальное место для парковки, а длинные рыжие волосы уже плеснули по дверце, хлопая и ею тоже – Орихиме не умела ждать, когда Ичиго было плохо, когда он был тяжело ранен – она не сомневалась в этом уже! – и его надо было забрать.
- Пожалуйста, прошу вас, побыстрее!
Нетерпеливо кусая губку, поторопила шофера, тут же заставила себя замолчать, ведь он и без того знал свое дело, не стоило давить на человека, и отвернулась к окошку, чтобы не отвлекать и не мешать ему. Больше всего на свете Орихиме боялась мешать…
«Это, наверное, связано с Урью! Господи, какая я дура, это связано с Исидой, поэтому мне позвонил его отец! Это… зачем Ичиго пошел к нему? Почему он оказался там, в больнице? Что происходит? Что-то происходит, и я должна знать, обязательно, потому что моя помощь может понадобиться. Да она понадобилась уже, только что. Ичиго, подожди немножко, совсем чуть-чуть.»
Когда машина остановилась у больницы, девушки уже в ней не было, она выскользнула буквально на ходу, пробормотав какие-то виноватые слова благодарности, позабыв даже уточнить, заплатили ли за нее. Когда речь заходила об Ичиго, она забывала совсем обо всем, думая только о том, что сейчас с ним и в порядке ли… хотя бы приблизительно.
- Ичиго, ты как себя чувствуешь? Что случилось? Пожалуйста, не двигайся, я сейчас все сделаю, хорошо?!
Не успев даже толком разобраться в ситуации, девушка остановилась, наконец, перевела дыхание с облегчением и только сейчас позволила себе выдохнуть – он был жив. Он был жив, мало того, он, кажется, был почти здоров, хотя отсутствие верхней одежды и множество резаных, скользящих ран по телу яснее ясного дали понять – да, все не просто так… совсем не просто так.
- Поехали, я отвезу тебя… куда, Ичиго?
Обеспокоенно посмотрела на него, понимая – в таком виде ему не стоит показываться сестрам и отцу, иначе паника, которую только что подняла она, будет казаться невинной детской возней в песочке.
«Ты ведь понимаешь, Ичиго, что сначала я полечу тебя, а потом мы поговорим? Потому, что я не могу так просто отпустить тебя, не зная точно, что ты будешь в порядке. Потому, что я чувствую – в порядке больше ничего не будет. И на этот раз я не собираюсь сидеть в стороне, Ичиго»

- Ичиго, что произошло? Ты же знаешь, ты можешь мне рассказать, я смогу помочь! Ты уверен, что тебе не требуется моего лечения прямо сейчас? Быть может, мы присядем где-то, и я все же осмотрю тебя? Я быстро, ты ничего не почувствуешь, ты же знаешь, как это происходит? Знаешь, некоторые раны очень опасны, особенно когда они скрытые и не видны! Ичиго, почему ты здесь? Зачем ты пошел к нему, к отцу Урью, ты же знаешь, что…
Девочка резко и как-то сразу замолчала, наступившая тишина растревожила ее еще сильнее, но, кажется, совершенно не тронула самого Ичиго, продолжавшего идти молча рядом. То, что сначала не бросилось в глаза – да какое там внимание, сначала все ее внимание было обращено на его физическое состояние! – теперь показалось яснее ясного, заставив брови девушки озабоченно нахмуриться… Все было плохо. Она уже знала, прекрасно знала и этот рассеянный, отсутствующий взгляд в себя, куда-то внутрь, и это замкнутое, отстраненное выражение лица, и это упрямство, написанное на всей фигуре Ичиго крупными светящимися буквами. Он что-то задумал. Он был готов к чему-то. И… и он собирался, как всегда, заняться этим в одиночку, сам, один, без никого рядом. Без нее.
«Нет, Ичиго, нет.»
К тому моменту, когда он заговорил, Иноуэ уже успела и приготовиться, и собраться с мыслями, и теперь просто молча слушала, не отрываясь глядя на него, внимательно, куда-то в рот, как будто бы сейчас было не время смотреть в глаза. Он остановился, остановил ее, все так же молча кивнула – да, ему… нет, им сейчас и правда надо было поговорить. Просто он еще не знал, что разговор не прекратится по его желанию и не превратится в монолог, как бы ему этого не хотелось, нет.
- Да, я уже поняла, я знаю, Ичиго…
Почему-то вдруг почти шепотом, незаметно уточнила, она уже успела просмотреть его состояние, для этого ей даже не надо было уже применять свои волшебные силы. Это же был Ичиго. Она просто ЗНАЛА, что с ним все в порядке, физически, она просто смотрела – и знала. Медленно, послушно перевела взгляд с его лица на его руку, коснувшуюся стены, глубоко вдохнула, понимая, что он ищет поддержки, что он сейчас не хочет и даже, может, боится этого разговора. Стена сейчас казалась ему лучшим другом, способным помочь, поддержать. Другом, который не умрет, если по нему ударят мечом, правда?
- Тебе не за что извиняться, никогда этого не делай, хорошо?
Как-то рассеянно вдруг притихла, успокоилась, выслушав до конца. Даже последний приговор выслушала, который он устроил сам для себя и для нее сейчас, решив сразу и за всех, как делал это обычно. Тоже аккуратно положила ладошку на стену, напротив, не рядом, посмотрела на свою узкую, тоненькую руку, с обычным, почти незаметным браслетиком, какие плетут себе сами, просто так, даже не для украшения, а просто так. Хрупкие, изящные пальчики терялись даже на фоне руки Ичиго, а уж на фоне серой, каменной, безмолвной и огромной стены казались и вовсе безжизненными и исчезающими в ней.
- Тебе никогда не стоит извиняться за то, что заставляешь иногда меня волноваться за себя, Ичиго. Потому, что…
«…потому, что я давно уже живу этим…»
- …потому, что это нормально, это то, что я могу – помогать тебе, правда? А ведь в наших общих интересах, чтобы ты был жив и здоров как можно дольше. Это ведь всем нужно, правда?
Как обычно неуверенность, постоянные вопросы, растерянная полуулыбка на розовых, нежных губах, как всегда немного ищущий взгляд почти постоянно испуганных огромных голубых глаз – а вдруг она снова что-то делает не так?! А вдруг это не понравится ему?! Однако что-то давно уже изменилось, добавилось, проявилось, вот как сейчас, с этой стеной, и в негромком, мелодичном голоске откуда-то вдруг зазвучало спокойствие, уверенность… и просто-таки невозможное, непробиваемое никаким занпакто упрямство.
- Нет.
Вот так вот просто, искренне, конкретно и очень коротко, без душещипательных уговоров и слез, без попыток остановить, броситься на колени, на его шею, без истерики, без заламываний рук, скорее стене даже сообщила, чем самому Ичиго.
- Нет, Ичиго, я…
Снова глубоко вдохнула, быстро убрала ручку со стены и оказалась прямо перед ним, все с большей, с нарастающей тревогой разглядывая лицо, такие обожаемые всегда глаза, как обычно плотно сжатые губы, упрямый подбородок. Ох, нет, кажется до полного спокойствия Орихиме Иноуэ было ой как далеко…! И ему сейчас предстояло в этом убедиться, потому что он мог ее отодвинуть, мог через нее перешагнуть, мог от нее убежать, мог просто не обратить на нее внимания – мог бы, но никогда, ни за что не сделал бы этого!
- Что тебе рассказал отец Урью? Что с ним, что происходит? Ты… куда?
Коротенький, такой непонятный и просто до ужаса прозрачный вопрос. Раз она спросила, куда он, значит, хотела это знать. Если хотела это знать, то было понятно, для чего и зачем, правда?
«Тебе никуда не нужно идти одному, Ичиго. И ты же знаешь, если ты не возьмешь меня с собой, я пойду… сама. И это будет намного опаснее и хуже, правда?»
Девушка снова замолчала, молча глядя ему в глаза. Он ведь знал ее ничуть не меньше, чем самого себя. И он прекрасно понимал, о чем она сейчас думает. И он отлично знал, что послушная, покладистая, тихая Орихиме сделает по своему. Потому, что некоторые вещи намного дороже даже собственной жизни, для нее, по крайней мере.

- Значит, с ним все в порядке, Ичиго… И ты точно знаешь это, ты уверен…
И девочка вдруг…погасла, перестала светиться своим ровным, теплым, сияюще-оранжевым цветом настоящего солнышка, именно такого, какого не хватало многим, которое было у Ичиго, вот прямо рядом с ним. Только что требовательно, уговаривающе, тревожно заглядывала в глаза, пытаясь прочитать там ответ, правильный ответ, или хотя бы пусть не верный, но честный, правда, Ичиго? И вот он взял… и ответил. Орихиме медленно опустила свои только что блестящие, а теперь тоскливые голубые глаза, которые тоже погасли, как и вся девушка, как и ее волосы, коротко вздохнула. Неужели он не понимал, что она прекрасно все понимает? Что она чувствует его ложь, и хотя пытается послушно верить ей, как обычно, но… не верит. И хуже всего от того, что ей только что соврал Ичиго, сам Ичиго, которому она доверяет безоглядно, и который прекрасно знает это.
- С Урью все плохо, да? И твой визит сюда связан с тем, что все еще даже хуже, чем ты думал сначала, я угадала?
Наверное, раньше она бы выдавила бы из себя какую-то робкую и вежливую улыбку, развернулась бы, плеснула рыжими волосами по худеньким плечикам и убежала бы, как привыкла убегать всегда, не желая демонстрировать эмоций, а плакала потом, одна. Сейчас же она слишком доверяла Ичиго, чтобы прятаться от него, поэтому просто стояла и смотрела, смотрела… в сторону. Потому, что то, что он сказал после, оказалось еще хуже его такой непродуманной лжи, да он никогда и не умел врать, конечно…
- Я все понимаю, Ичиго, тебе не за чем… тебе не за чем придумывать объяснения, правда, не стоит…
Она и правда все поняла, и как она не понимала это раньше, это же было все так очевидно, прямо… прямо на поверхности!
«Тебе просто не нужна такая слабая, такая никчемная рядом, правда, Ичиго, я угадала, как всегда угадываю тебя? Я буду только обузой на этот раз, конечно. Как и раньше, тебе придется меня спасать, меня прикрывать, вытаскивать меня из неприятностей, а я… а я буду просто бегать следом и мешаться под ногами… И ты ведь совершенно прав, это правда, ты… ты правильно делаешь, что избавляешься от меня сейчас.»
С трудом проглотив холодный и огромный комок в горле, оказавшийся там вдруг и мешавший сейчас говорить, дышать дальше, девушка заставила себя снова обернуться к нему, улыбнуться вымученной, жалобной улыбкой, которую так пыталась сделать легкой и уверенной сейчас, так безуспешно пыталась. Да какая тут улыбка, с трудом сдерживаемые слезы готовы были хлынуть рекой, и только мысль о том, что ее рыдания сейчас никак не помогут ни Ичиго, ни Урью, заставляли еще держаться. Она успеет поплакать. Потом. Одна.
- Ты прав, конечно, и… и ты все делаешь правильно. И тебе надо было сделать это давно, раньше, потому что… потому что от слабых людей рядом надо избавляться, когда идешь в поход, и… и я буду только мешать, конечно. Я…
«…останусь.»
Последнее сказать так и не получилось. Девочка снова быстро отвернулась, решительно смахнула что-то, попавшее в глаза, но повернуться не удалось. Видимо, в глаза что-то попало очень и очень надолго, а она не хотела, чтобы Ичиго беспокоился. Она будет беспокоиться за него сама, за него, за Урью, за всех, останется тут и… и будет сходить с ума, потому что поняла, что он делает сейчас. Он избавляется от балласта, конечно…
«Ты прав, Ичиго, а я… а я просто бесполезная глупая ноша на твоих плечах.»

Кажется, она все же не выдержала и расплакалась. Кажется, скрыть это от Ичиго, чтобы не беспокоить его еще и своими слезами, чтобы не заставлять утешать себя – кажется, ничего этого не вышло. Кажется, она только что еще раз подтвердила то, что он отлично знал и без нее – ее слабость, ее глупость, ее ненужность ему. Надо было убеждать, уговаривать, надо было действовать, а она стояла отвернувшись и ревела, как маленькая беспомощная девочка, впервые столкнувшаяся с суровой правдой жизни, которую все никак не удавалось принять… Нет, она четко знала, что Ичиго пойдет вперед и будет идти до конца, пока не достигнет цели или… или пока не достигнет цели уже, но она никак не желала принимать, что идти туда он собирается без нее.
"Я же сойду с ума от беспокойства за тебя, за Урью, Ичиго, я же… я же не усну ни одной ночи, пока ты не вернешься, я же все равно… я же так не могу, ты не понимаешь разве? Ты все понимаешь, зачем же обманываешь меня тогда и… и просишь остаться…»
Слезы уже катились по нежным щечкам градом, Орихиме старалась только еще не всхлипывать слишком громко, чтобы он не решил, что она делает это специально, что она пытается специально быть такой… жалкой, а она ведь не притворялась, она не хотела быть такой, она просто такой… была сейчас! И за это было стыдно, и еще хуже, и слезы катились крупными, прозрачными каплями, падали, разбивались об асфальт, но сейчас это совсем не было заметно – по крайней мере, Орихиме здорово надеялась на последнее…
- Если ты знаешь, что он ушел к квинси, то ты хотя бы уже что-то знаешь, Ичиго, и это уже начало, от этого можно отталкиваться. Ты собираешься…
«Заткнись, просто замолчи, дурочка, ты все равно не способна ничего посоветовать ему сейчас! Как будто он не знает лучше тебя, куда и к кому ему обратиться за помощью! Дурочка, какая же ты глупая дурочка, разве он когда-нибудь просил о помощи! Это же Ичиго…!»
Замолчать пришлось еще и по той простой причине, что слезы снова заполнили все горлышко, мешая говорить и дышать, надо было остановиться, перевести дыхание, проглотить их и неохотно, впервые неохотно позволить Ичиго развернуть себя к нему лицом. Всегда так радостно воспринимавшая любое его прикосновение как что-то типа объятий, радовавшаяся даже просто когда он клал руку на плечико, поддерживая разговор, сейчас девочка не хотела никаких прикосновений. Потому, что только что смогла как-то справиться с собой, а если он подержит еще немного – все, она снова расплачется, и это уже будет очень, очень надолго.
- Я нннне буду, хорошо, Ичиго…
Судорожно вздохнула, нерешительно поднимая тоскливый взгляд выкинутого на улицу котенка, который все еще продолжал верить в людей, они ведь такие большие и сильные, они не дадут умереть, он ведь ни в чем не виноват… и удивленно, тревожно заморгала слипшимися от слез стрелками ресничек, тут же переключаясь с собственных переживаний на него, на Ичиго!
- Я не сделала ничего такого, Ичиго, ничего особенного, вы все – и ты, и Чад, и Урью – вы все сделали очень много, слишком много для меня, и я просто… просто старалась быть тебе… вам полезной. Ичиго, ты что, не…. спасибо…
Растерянно и все еще тревожно уставилась прямо ему в глаза, в лицо, всматриваясь снова требовательным, уговаривающим взглядом, пытаясь прочитать там все, что он пытался –и как обычно не мог сказать напрямую.
- Нет, Ичиго, нет! Прошу тебя, даже не начинай думать так!
Обеспокоенно коснулась его руки, тут же убирая собственную, снова коснулась, мотнула головой с силой, рыжие волосы плеснули по плечикам, она не могла позволить ему думать ТАК сейчас.
- Ты не должен думать о том, что… что что-либо может случиться с кем-то из нас! Потому, что случиться ведь может и здесь, посередине улицы, ведь с крыши может соскользнуть черепица, и тут ты тоже будешь виноват? Ичиго, все эти решения, я хочу пойти с тобой, прошу тебя, и это мое решение, понимаешь? И если что-то произойдет, я буду знать, что сделала все, что могла, что все мы сделали все, что от нас зависело, я не буду тебе мешать, Ичиго, я обещаю!
Пальчики, забытые самой Орихиме на рукаве его руки, сжали его руку с силой, со всей силой, которую только можно было ожидать от этих хрупких пальчиков.
- Ты не всесилен, но и они не всесильны! Ты… вспомни, мы всегда шли везде вместе и мы… и ты побеждал! А мы были рядом, понимаешь? Это… это нужно, Ичиго! И… нет, ты не вернешься оттуда… один, потому что мы вернемся оттуда вместе! С Урью, с тобой, со всеми! Я знаю это, Ичиго, я в это верю!
Снова пришлось остановиться, на этот раз потому что просто требовалось перевести дыхание и попытаться разжать побелевшие уже пальчики на его бедной и ни в чем не повинной руке. Орихиме справилась и с тем, и с другим, снова провела ладошкой по покрасневшим, но не плачущим сейчас глазам и молча, серьезно, посмотрела ему в глаза. Ожидая единственного возможного ответа.

Только что безутешно плачущая, сейчас Орихиме стояла спокойно, молча глядя на него, такого подавленного, опустившего голову, глядя не отрываясь, иногда автоматически вытирая сухие, покрасневшие от слез голубые глазищи, и глаза эти, только что полные тоски и понимания собственной ненужности никому, ему, конечно, снова становились прозрачными и очень искренними, доверчивыми. Он сказал, что она ему нужна – и все, и достаточно, и это было то, что нужно было ей сейчас, то, во что она тут же поверила безоглядно, как верила всему, что говорил Ичиго. Даже если он говорил неправду. Иначе и быть не могло, иначе она и не обрела бы свою странную, иногда пугающую окружающих неимоверную силу, без полного и безграничного доверия Ичиго она бы и не смогла быть рядом, не смогла бы чувствовать его, всех остальных, не сумела бы помочь и помогать постоянно. Без этой совершенной привязанности к нему и с ним она осталась бы обычной, плаксивой, эмоциональной и слишком робкой девочкой, она и теперь оставалась такой, только вот теперь она была КЕМ-ТО, кто мог приносить реальную пользу всем, всему миру, всем друзьям… Ичиго. Последнее было главным и основополагающим, и Орихиме воспринимала это спокойно, как данность, совершенно не рефлексируя от того, что весь мир вокруг воспринимается ею сквозь призму существования рыжеволосого парня, которому достаточно было просто взять ее за руку, приобнять за плечики и сказать – просто сказать! – что она нужна, что она полезна, и что она… может и дальше быть рядом!
- Я больше не буду… я постараюсь больше не плакать и не огорчать тебя своими глупыми слезами, извини, пожалуйста.
Вдруг резко отойдя от темы разговора, улыбнулась робко, смущенно, продолжая наблюдать за ним и как-будто в очередной раз просто и легко читая его мысли, как широко распахнутую перед ней книгу. Действительно, а стоило ли закрываться от нее? Ичиго наверняка давно уже понял, что нет, а Орихиме и не задумывалась об этом, она просто смотрела – и чувствовала, что с ним творится. И вот сейчас она поняла, что опустить голову его заставила даже не тяжесть возложенной на себя очередной миссии, а просто… ее слезы. От этого стало очень тепло сразу, слезы высохли окончательно, а девочка немножко испугалась, потому что она ни в коем случае не собиралась расстраивать Ичиго или как-то… влиять на него, ой, нет, только не это! Плакать категорически было запрещено, самой Орихиме самой себе, она еще раз решительно и очень судорожно вздохнула, шмыгнула носиком каким-то детским движением, жестом и отпустила рукав Ичиго. Она была взрослая и самостоятельная, она была очень смелая и решительная, она… она могла, хотя бы, собрать все эти качества в свой кулачок и не реветь больше при нем! Иначе ее точно никуда не возьмут…
- Хорошо, я не буду так думать больше, я постараюсь.
Послушно кивнула, огненно-рыжие прядки длинных, почти до попы, волос успокоились вместе с девочкой, так же послушно кивнули и улеглись на худенькие плечики, соглашаясь с каждым словом парня.
- Да, Ичиго, нас… но это неправда.
Вдруг посерьезнела, строго глянула на него, попыталась даже заглянуть в лицо, поймать требовательным взглядом его глаза.
- Еще есть Урью, и если мы не знаем пока, зачем он сделал… это, это совсем не значит, что он предатель и что его у нас нет!
Твердо решила за обоих, да, взяла и решила, что они – она и Ичиго – они оба будут верить, ему хочется верить, а ее доверия хватит на двоих, как хватало всегда ее открытости, доброты, желания помочь, как всегда на двоих хватало его уверенности, твердости, решимости и упрямства.
- Я верю тебе, Ичиго, у тебя все получится.
«Раз ты говоришь, что сделаешь все, ты сделаешь, Ичиго. И у тебя получится, это ВСЕ, получится, я не сомневаюсь, ни капельки, и ты тоже не сомневайся, пожалуйста».
- Тогда… тогда нам пора?
Внимательно и молча несколько минут рассматривала его настойчивый, яснее ясного говорящий взгляд, снова шмыгнула носиком, и кивнула, просто уточняя самое главное.
- Нам пора, Ичиго?
«Пойдем, Ичиго. Ты не станешь меня останавливать больше. А я не остановлюсь и пойду за тобой до конца».