“Тяжёлые времена требуют тяжёлых решений”. Вроде как, в Генсее эта фраза в достаточно широком ходу. А если и нет, то наверняка становится такой… в те самые трудные времена.
Вид полуразрушенного Сейретея - чем не лишняя мотивация? Пожалуй, останься Шунсуй в здании Первого отряда, отправь он к Унохане кого-то из пятого подразделения Особых Сил, за время ожидания могли возникнуть сомнения. Стоит ли? Настолько ли всё плохо? Нужно ли это для Готея? Отчаянный ведь шаг, Главнокомандующий! Ставка на столь нестабильную силу, могущую не то, что подвести - уничтожить весь драгоценный Готей, что тебе вверили. И не забывай цену этой ставки! Ты помнишь, кого ты принесёшь в жертву?
Ты сомневаешься?
А сейчас - смотри, Главнокомандующий! Смотри на бьющийся в агонии Сейретей и попробуй дать волю сомнениям теперь. Попробуй уравновесить гибель целого ордена хранителей баланса - единственных хранителей! - с жизнью одного-единственного шинигами.
И я ведь знаю, что она согласится. Стоит упомянуть старика Яму - и вопросов не возникнет. Хотя, расстроюсь ли я, закончись разговор отказом? Ну, как Главнокомандующий, чьи приказы должны исполняться беспрекословно - оно-то да… Да только если б дело было лишь в этом. Здание Четвёртого отряда, практически не пострадавшее, высится безмолвным надгробием. Шунсуй идёт на встречу с главой медиков - но выйдет она отсюда уже без маски. Эх, Яма-джи, это ведь твоя неудача… Ты не оставил на пост Главнокомандующего никого лучше беззаботного пьянчужки. Но виноватым я чувствую именно себя. Неблагодарная деятельность, ничего не скажешь. Глупо полагать, что истинное лицо доброжелательной и вежливой Рецу придётся всем по нраву. Но ещё глупее оценивать такое преображение с точки зрения “нравится-не-нравится”. Не та ситуация, не то время. Ради того, чтобы Общество Душ устояло, демон тысячи стилей должен показать самый злобный оскал, что у него есть.
Пускай и на один единственный бой.
Шунсуй заходит в распахивающуюся дверь - думается, Унохана-сэнпай не затаит обиды за нежданный визит - медленно шагая, оценивая каждое касание пола как… удар. Удар молотком по цепи. Через достаточное количество повторений цепь сломается, перестав удерживать… Однако, какие грубые сравнения идут мне в голову. Не ляпнуть бы такого при сэнпае, это ведь и оскорбить может. Хотя, конечно, рассыпать комплименты толку ещё меньше...
- Унохана-са-а-ан! - оглядываясь, протянул Кёраку. - Приношу извинения, что без стука...
Как скоро она догадается, по какому поводу я пришёл? Не хотелось бы ходить вокруг да около, но, чувствуется, так оно и будет. Разговор предстоит… тяжёлый, скажем так. Дело не в том, что начинать его прямым заявлением в лоб неуважительно или не в стиле Шунсуя. Даже не в том, что требование положить жизнь в храм надежды Готея на победу - не то, что произносится легко.
Шунсую предстоит собственными руками уничтожить последнюю тень того Готея, что стоял у истоков многовековой истории шинигами. Честно говоря, где-то глубоко в мыслях свербит, выбиваясь наружу, мысль о том, что он просто не имеет права закрывать эту страницу сам. Это мог сделать Яма-джи - но Кёраку?
Право слово, будь ситуация иной, Шунсуй ужаснулся бы самой мысли - растоптать тот Готей, ему, беспомощному мальцу по сравнению с отцами-основателями! Но будь ситуация иной, Шунсуй и вовсе не имел бы необходимости принимать решения как Главнокомандующий.
- Унохана-са-а-ан!
Привычка - вторая натура, и даже сейчас Кёраку старательно играл в сомнительных достоинств капитана, потерявшегося среди залов Четвёртого отряда. Вероятно, на подсознательном уровне пытался заранее оформить ситуацию как не сильно напряжённую. Может ли такое получиться хоть в одном случае из тысячи? Ну, знаете… Однако, вся жизнь - игра, жестокая и безразличная к участникам. Потуги обернуть её оболочкой в виде другой игры, менее суровой, хотя бы на пару миллиметров сгладят острые углы.
Ребячество во время войны - далеко не ошибка, пускай оно смотрится как непозволительная роскошь.
А вот отказ от решения, способного принести победу… Единственного решения!..
Мало мне тех нош, что достаются от других, теперь и сам себе на душу камень кладу. И если бы только себе! Шунсуй, Шунсуй, старый ты дурак, зачем жаловаться на других, коли сам не лучше?
Последняя минута, прежде чем появится капитан Унохана. Последняя минута, чтобы обдумать происходящее - и то, чему предстоит случиться.
Обдумать, и наткнуться на холодную каменную стену обстоятельств. Ведь тяжёлые времена требуют тяжёлых решений.

Минута прошла. Ничего не изменилось. Ни единого сомнения в мыслях, ни одной искры, что прочертила бы перед глазами фразу "не надо". Только вот, выпрямить спину, показав величественную осанку новоявленного лидера Готея, не выходит.
Не рановато ли проседаешь под новым бременем, Главнокомандующий? Не первое уже... и, будь уверен, не последнее.
Их было четверо, прослуживших на посту капитана больше ста лет. Звучит, казалось бы, вовсе не внушительно... Но суть-то в том, что пока другие шинигами не могли продержаться даже до столетней отметки, Яма-джи, великий сэнпай, Джуширо и сам Шунсуй пересекали вековой рубеж службы не один раз. Но что он со своим старым другом? Да, они стали первыми капитанами из числа выпускников Академии Шиньо. Однако всё познаётся в сравнении. Для Уноханы Рецу - не говоря уж об Унохане Ячиру! - и, тем более, для старика они такие же юнцы, как для Шунсуя - нынешнее поколение Готея.
Но старик окончил службу. Может статься, что никто из ветеранов не переживёт войну, для квинси - "священную", для шинигами - на выживание. И Кёраку, пробыв на посту Главнокомандующего сущие мгновения, вынужден будет вверить Готей кому-то ещё.
Говоря открыто, столь стремительные перемены  - во всегда размеренном-то ходе времени Общества Душ - наводят на мысли, что наступила некая новая эра. Что же... Принимая новое, отметаем старое.
- Унохана-сан, приветствую, - Шунсуй медленно повернулся, держа руку на шляпе - уже новой. Старая была испорчена при крайне неприятных обстоятельствах. - Не судите строго, что я без приглашения, - грустная полу-улыбка, привычная безмятежность во взгляде. - Но разговор достаточно важный, чтобы попытки его отложить смотрелись преступными... А отправлять к вам связиста и вынуждать бегать по Сейретею - слишком невежливо. У вас хватает забот с ранеными, сомневаться не приходится.
Ладонь легла на флягу саке за поясом, пальцы потарабанили по донышку, тут же отстранившись. Идеи распивать высокоградусное нет даже на задворках мыслей - не та ситуация. Да и должность, если уж говорить... Но за многие века, сделавшие фляжку неизменным спутником, а её содержимое - верным лекарством от душевных терзаний, избавление от привычки держать её при себе стало бы сродни нарушению важной и серьёзной традиции.
Хорошо, Главнокомандующему не к лицу распивать саке - разве что, когда никто не видит - но какими аргументами можно запретить попросту носить за поясом флягу?
Единственный глаз внимательно следит за мимикой капитана Уноханы - безрезультатно. Коли великий сэнпай смогла удерживать внутренних демонов столь долгий срок - ни разу не дав им волю, ни разу не выпустив ни единого оскала - глупо рассчитывать, что Шунсуй, не знавший её тогда, сможет разглядеть за въевшейся в кожу маской даже намёк на истинные мысли.
Вот сама сэнпай явно читает Кёраку без малейших затруднений. Самый яркий пример сейчас прогалом глазницы зияет под повязкой на лице. Во время зимней войны капитан Унохана в полевых условиях исцелила разрубленную пополам Хиёри-тян, что ей стоит в условиях больницы восстановить Шунсую глаз? Но Рецу не обмолвилась ни словом, увидев Кёраку с новым элементом стиля. Да, сам Шунсуй поймал себя на мысли о том, что не собирается исцелять потерянный глаз - ни во время войны, не после, коли посчастливиться её пережить. Но даже он сам ещё не разобрался с предпосылками такого решения. Будь то солидарность с Яма-джи, желание оставить напоминание о кровавой войне и цене победы или что-то ещё - времени на копание в себе пока не находится.
Но Унохана разглядела это решение, стоило ей единственный раз поймать взгляд Шунсуя. Становится немного не по себе от мысли, что прямо сейчас она с кристальной ясностью понимает, куда зайдёт разговор.
Девять против одного, что так оно и есть.
- Унохана-сан, у меня к вам вопрос, как к той, что дольше всех наблюдала за действиями Яма-джи, как предыдущего Главнокомандующего, - трудно представить, что сейчас упоминание этого имени не заставляет разум выть, как от боли, так и от ярости - насколько быстро Шунсуй совладал с произошедшим. - Как бы вы оценили работу Главнокомандующего, за которым пока числится только лишь потеря подчинённых?
Всё та же отнюдь не весёлая улыбка, всё те же попытки заглянуть в думы сэнпая. Из этой фразы можно перейти, без остановок, к главному, а можно продолжить подбираться издалека, через упоминание Ячиру, похищенной врагом.
Надеюсь, Унохана-сан, вы меня поймёте, не осудите за хождения вокруг да около. Пускай пройдёт ещё хоть немного времени до момента, когда оглядываться назад будет поздно.

Вопрос прозвучал, ответ готовится. Или нет? Или той, чья жизнь очень - возможно даже, слишком - долго продолжается, не нужно даже задумываться над ответом? Разум и душа, подобные бездонному океану, где потонули многие века... Кёраку живёт долго, даже по меркам шинигами. Но сейчас, пряча сухую, трескучую тревогу за безмятежным взглядом, он вновь почувствовал себя нашкодившим мальчонкой - готовься, Шунсуй, сейчас получишь по макушке!
Великий сэнпай делает несколько шагов, оказываясь ближе - сколько прошло лет, но до сих пор столь нелепой кажется возможность смотреть на неё сверху вниз. Бледная, уставшая глава медицинского отряда - неужто она вот-вот обернётся кровожадным демоном, которого смог усмирить лишь старик Ямамото? Сложно поверить, сложно представить. Но Яма-джи не стал бы просто так рассказывать сказки... Что так, что эдак, подготовиться к подобной метаморфозе не представляется возможным.
Но этого и не требуется. Пускай Шунсуй впадёт в ступор от удивления, пускай даже испугается увиденного. Главное - совладать с собой, когда с его лёгкой руки самый близкий боевой товарищ Яма-джи направится к концу своего пути. Когда великий сэнпай, принявший далеко не последнее участие в становлении Шунсуя как шинигами, как капитана, а в итоге - как Главнокомандующего, сорвёт маску и безумным демоном захлебнётся в крови... в своей собственной.
"Выживи и взгляни". Сейчас только и говорить, что о выживании, по-другому происходящее не назовёшь. Шунсуй отвёл взгляд в сторону. Когда-нибудь... не стоит даже сомневаться, что когда-нибудь это произойдёт. Старика никакая череда перерождений не покорит и не изменит. Шунсуй не имел возможности видеть становление Яма-джи как бесстрашного огненного бога, собравшего вокруг собственного пламени Готей. Потому сейчас не сдержал невольной улыбки от перспективы поглядеть на буйную и бурную молодость "черноволосого юноши с огненным мечом". Уже ради этого стоит коптить небо Общества Душ ещё долгие и долгие годы.
Я дождусь, сэнпай. И его, и вас.
Взгляд вновь переведён на Унохану - и теперь видно, что изменения начались. Это не демон, нужный сейчас Готею, но, похоже, нечто ещё глубже. Вместо маски милосердного врачевателя, равно как и вместо ожидаемого взгляда, ищущего рек крови и запаха смерти, Шунсуй видит лицо мертвеца.
Похоже, проскочившая малозаметной искрой мысль ударила в самую точку. Такое явление, как "жить слишком долго", он наблюдает прямо сейчас.
- О чем ты хотел поговорить со мной, мальчик?
Тут бы усмехнуться, да не тянет положение дел на шутку. И пора бы говорить как Главнокомандующий, а не как юнец, ищущий совета у наставника. Но Шунсуй лишь наклонил голову, пряча глаза за полами шляпы и поворачиваясь лицом куда-то вправо. К стенам здания Четвёртого отряда, у капитана которого он потребует смерти? К собственным тягучим мыслям, липким мёдом стекающим по границам рассудка? К образам подчинённых,что продолжают погибать за идеалы Готея, потому как он не в силах их защитить?
Нет, куда прозаичнее. В сторону от мёртвого взгляда, что не дрогнет ни на секунду от любых мировых потрясений, потому как давно уже устал удивляться чему-либо.
- Ячиру-тян похищена. Я не смог за ней углядеть, - улыбки уже нет, а взгляд, пусть сохраняющий безмятежность, по-прежнему скрыт за шляпой - вдруг дрогнет, вдруг выдаст? - Квинси не церемонятся с нами, Унохана-сан. Они могут появиться где угодно, в любой момент - и они приходят. Они сильнее и не стесняются этого демонстрировать, - усталый выдох, и Шунсуй поправляет шляпу и поднимает голову, направляя взгляд в сторону Уноханы. - Поэтому нам нужен тот, кто может принять титул сильнейшего шинигами поколения. Может, но не знает об этом.
Предельно мягкий, негромкий говор. "Сильнейший шинигами поколения" - именно это означает имя "Кенпачи". Но так вышло, что сейчас такое имя носят двое. Но одна спрятала его за пеленой столетий безмолвного милосердия, а другой не вернул ещё и десятой части настоящей силы. Ещё несколько дней назад подобный диссонанс не имел никакого значения...
Но именно сейчас настало время, когда состояние этого титула пора привести в норму.

Ни капли сомнений. Ни единой секунды колебаний. Она не просто знала, зачем Шунсуй пришёл, стоило тому ступить на территорию Четвёртого отряда. Это лишь дело проницательности.
Но совершенно другое... Нет сомнений, что она всегда, в любой момент, каждую секунду была готова к такому исходу. Не просто к возвращению к истинной натуре - этому ли удивляться? Именно к тому, чтобы при необходимости взрастить на собственной крови нового Кенпачи. Ни один бог смерти не способен держать такую готовность всю жизнь, особенно - столь долгую.
Зато способен демон. Пьющий кровь, дышащий кровью и умирающий за кровь.
Смерть - это часть жизни, не так ли?
И вновь чернота Уноханы Ячиру загоняется под кожу Уноханы Рецу. Зачем? Сейчас это теряет всякий смысл! Но тут же озарение - а что же ты, Шунсуй, ожидал, когда прятался от её взгляда? Это неправильно. Это его, Кёраку, ошибка. Минутная слабость, обернувшаяся неуважением к старому другу Яма-джи. Некрасиво вышло, некрасиво...
Никакой полемики, никаких сантиментов - чёткий список требуемого. Брови Шунсуя изогнулись удивлением, а губы на мгновение тронуло подобие усмешки - Совет Сорока Шести?..
- Я бы сказал, Унохана-сан, что ваша прямота и самоотверженность меня радуют, если бы... - спешный выдох, руки рассеянно разведены - как закончить эту фразу? Радость в смерти - откуда? - Совет Сорока Шести не предъявит претензий капитану Зараки, так как испугается самой мысли об этом. Что касается меня... - зрачок на мгновение уходит в уголок глаза, будто пытаясь разглядеть в колодце мыслей хоть малую толику угрозы от сборища шумливых стариков. - Я сумею убедить их в необходимости такого решения. Впрочем, если вы настаиваете, я придумаю для них убедительную и красочную историю, - Шунсуй слегка склонил голову в почтительном жесте.
Приручить Зараки... Будучи случайно брошенной, эта фраза звучит как плохая шутка - забыть и болтать дальше. Но Кёраку обязан справиться с Кенпачи, как старик в своё время. Кенпачи появлялись всегда, и ни один не ставил под сомнение авторитет Ямамото Генрюсая Шигекуни. Кёраку - Главнокомандующий. Кёраку - преемник того самого Ямамото, державшего в кулаке Готей - вне зависимости от того, насколько сильные, непокорные и насколько безумные шинигами вступали в его ряды.
Не к месту вспомнился миф индуистской мифологии про Вишну, Брахму и огненный лингам Шивы, над пошлым подтекстом которого Шунсуй хохотал ещё в бытность учеником Академии. Тогда он, смеясь, подметил, что не иначе, как сам старик Яма навестил Генсей, дабы поставить языческих божков на место.
Если кто-то мог возвести огненный столб от морского дна до края неба, то лишь он, Главнокомандующий Ямамото, А теперь ему, Главнокомандующему Кёраку, предстоит установить в Готее точно такой же авторитет. Иначе Готей, даже пережив войну с квинси, завязнет в хаосе и утонет после неё.
- Вы жалеете меня, Унохана-сан, - не вопрос, утверждение. - Но позвольте принести извинения за то, что я дал вам для этого повод, - Шунсуй степенно выпрямился, оставляя капитана, согнувшегося под многочисленными душевными грузами, позади и демонстрируя - вот он, Главнокомандующий, генерал! - Вероятно, я не был готов встретиться взглядом с представительницей первого Готея, потому что вовсе шёл сюда с мыслью, что жестоко тревожить соратника старика Ямы сразу после его гибели, - и вновь рассеянная улыбка, банальный защитный механизм, привычный уже очень давно. - Но я буду корить себя ещё очень долго, если не увижу своими глазами демона тысячи стилей, основавшего Одиннадцатый отряд. Не беспокойтесь, я видел много вариантов женской красоты, смогу оценить и этот... - свистящий вдох заканчивает глупую шутку, но не отменяет правды в сказанном. Безумная, неистовая, тёмно-багровая красота нечеловеческой силы, заключённая в окровавленном клинке... - Можете рассматривать это как желание Главнокомандующего убедиться в пригодности подчинённого для работы, что ему поручена.
С той же расслабленной улыбкой Шунсуй закрывает глаз, слегка опуская голову. Вот он, момент истины. Унохана показала ему мертвенную усталость от прожитых веков - но не чудовище, чья жажда битвы создала титул "Кенпачи". Он должен увидеть. Опасайся, не опасайся - не имеет значения. Сетуй на то, что милосердный, но временами строгий сэнпай уйдёт прямо сейчас - не важно. Возможно, заглянув в пылающую бездну, заменяющую Унохане Ячиру душу, он найдёт ответ на предстоящую задачу об усмирении Зараки, а возможно - поймёт, что приносит демоницу в жертву не только для победы Готея, но и попросту ради его безопасности. Может, истинный облик соратницы Ямамото Шигекуни повергнет в ужас, а может - подаст пример, показав, какими должны быть шинигами, чтобы победить в Тысячелетней Кровавой Войне. Победить и втоптать квинси в их собственную кровь - как в прошлый раз.
Шунсуй поднимает голову, распахивая веки. Он готов увидеть.

Отредактировано Kyouraku Shunsui (2017-05-30 19:29:57)