Ящерка колко возилась где-то под воротником.
Ветер привычно уже подталкивал в спину – будто точно знал, что еще не все разрешено.
Куда уж больше, Рассел плохо себе представлял, но, похоже великий и могучий, который управляет всякой жизнью на земле – ежели таковой, конечно, существует, и если его власть распространяется на эту невероятную Пустыню, - имел на него, Рассела, свои планы.
Ну, или просто окончательно выжил из ума, тыкая в событийный ряд заскорузлым пальцем:
Сюда! Сейчас!
И этот "сейчас" покорно настает, не шибко заморачиваясь логической последовательностью своего наступления.
Ветер дул в спину.
Впереди – где-то на грани восприятия, едва различимые в маревном сумраке – вздымались башни.
Будто клыки, щерящиеся в небо.
Рассел обернулся – Лас Ночес же должен быть за спиной?
Ага, конечно. Лас Ночес тебе ничего не должен.
За спиной не было ничего - лишь ветер бороздил барханы, вздымая султаны пыли, серебрящейся в лунном свете.
Ветер пах полынью и дымом – интересно, откуда здесь, в Пустыне, берутся такие запахи?
Рассел  ускорил шаг, задав вопрос вслух:
- Откуда здесь вообще могут браться запахи? Я окончательно тронулся?  - не дожидаясь ответа, Рассел черпанул горстью песок, пропустил меж пальцев: - Кварц.
Словно  отозвавшись на голос, чуть справа из песка возник корявый ствол.  Впрочем, он мог торчать там добрую тысячу лет до, просто не замеченный в сумрачном мареве.
- Да хватит уже копошиться! – Рассел, уцепив пальцами, вытащил из-за шиворота извивающуюся Ящерку.
Та сердито дернула хвостом, бесшумно разевая пасть, будто пытаясь предупредить о чем-то.
- Рин, по-моему, ей что-то не нравится.
И видит небо, она в этом не одинока!
С момента, когда у стен Лас Ночес- если это, конечно, был не глюк скорбного на голову штернриттера «R», -  стала различима утробная пульсация, названная Риньери «Сердцем Пустыни», Рассела не отпускало чувство, что он угодил в калейдоскоп.
Только вместо цветных стеклышек здесь – реальности.

Вот та, где пески Уэко растворили в себе останки защищавших Императрицу, а твердыня Айзена стала оплотом квинси.

А вот – древний замок, старше самого Айзена, вроде бы выше и стройнее, и цвет камня другой, и…

А вот – бескрайнее море белесого песка, отсюда – и до горизонта, ни единого следа , ни камня, ни борозды.

Вот их с Муратой безумная пляска  в проломе стены, и слова сплетаются со свистом стрел и звоном меча, и не отпускает чувство потери, и мир так пронзительно контрастен в прорези белого костяного  шлема.

Вот гулкий зал – черные до непроглядности окна, тяжелые портьеры, соленый привкус на губах:
- Дарую тебе литеру…

Вот дорога – отсюда и до бесконечности, из-под кроссовка выглядывает чуть потрескавшийся желтый кирпич, и Риньери Мурата на полшага впереди, и в небе – ни одной звезды,  да и откуда им здесь взяться: звезды – не для каждого недотыкомки, лишь  ущербная Луна скалится над началом начал: пришли?
Придете?
Придем.
Ведь надо же откуда-то начинать эту историю.
Нужно только не ошибиться с выбором.
- Рин, ты знаешь, куда – когда – нам теперь?

В недра – так в недра! –  незнакомый азарт божественным ихором бурлил в жилах, слегка кружа и без того дурную голову Рассела.
Луна насмешливо скалилась с непроглядно-серого неба:
Что, съел, штернриттер?
Съел. Или съем. – кивнул Рассел, позволив ящерке вывернуться из пальцев и шлепнуться на песок.
Пискнув тонко, на грани ультразвука, Охас Лагарте на мгновение застыла на месте, вытянувшись столбиком и вдруг прянула вперед и вверх, взметнув пылевой смерчик.
Рассел, не долго думая – похоже, думать – вообще не сильная моя сторона – пронеслось в голове – повторил ее прыжок, будто вытряхивая себя из одной реальности в другую.
Эта другая была чуть больше похожа на привычную.
Вот и Риньери, замерший, будто в ожидании.
Или прислушивается?
Рассел прислушался тоже – гулкая пульсация, действительно схожая с сердцебиением делала воздух густым, как липовый мед.
Вздохнул – чего-чего, а меда ему не видать еще очень долго.
Если уместно этим словом заменить безнадежное «никогда».
Рассел подхватил ящерку – на сей раз она покорно обвисла в руке тряпичной игрушкой – мелков отметив странно изломанные очертания собственной тени: не может тень человека быть столь угловатой.
Но эту мысль можно подумать и позже - легкомысленно отмахнувшись, он шагнул в пролом, позволив осыпающемуся песку увлечь себя куда-то в провал.
Луна разочарованно мелькнула- и исчезла.
В процессе падения ему вдруг показалось, что он летит сквозь Пепельный путь,  куда-то к истокам галактики.
В этот момент он с костяным стуком коснулся пола.
Что-то с хрустом сломалось.
Очень хотелось верить, что не очень важная часть Рассела.
Пошевелившись, он ощутил, как, с яичным хрустом, с лица осыпаются белые осколки.
Что за?.. Маска?...
Сидя на полу, он растерянно ткнул пальцем саамы крупный осколок.
А чего ты ожидал, заигрывая с Пустыней? – внутренний голос вновь обрел привычные интонации злейшего друга Иктоми – За что боролись, тем и упоролись.
-Ну блин… - выдохнул Рассел.
Желтовато-белесый камень едва заметно светился – похоже светилась трава вдоль тропы в Лесу Меносов.
- Риньери, я что… - подобрать подходящего слова не удалось, и он неопределенно махнул рукой.
Биение Сердца навалилось со всех сторон, поглощая глупый вопрос.
Рассел поднялся - какая, к чертовой бабушке, теперь разница?
Сквозь мерное биение слышался еще какой-то звук – будто ропот толпы.
Что-то подсказывало, что туда идти не стоит.
Надо ли уточнять, что именно в ту сторону и направился Рассел, не дожидаясь подсказки своего спутника.

Закрой глаза... Сердцем смотри... - донеслось в спину.
Легко тебе говорить, невозможное ты создание, Риньери!
Под сердцем испуганным зверьком трепетала Литера, единственная часть Рассела, помнившая, что реяцу Пустого для квинси - яд.
Возможно, единственная часть Рассела, умеющая понимать суть вещей.
Несмотря на только что осыпавшуюся маску, бог весть сколько просуществовавшую на лице Рассела, каким-то образом сила квинси все еще пульсировала в ней, в знаке, выжженом в душе ни черта не понимающего Рассела тяжелым взглядом Императора - сто эпох назад?
Позавчера?
Да какое это имеет значение?
Верно говорил Иктоми - ветер у тебя в голове, Нийол, и самое смешное, что это атмосферное явление с успехом заменяет тебе мозги!
Послушно закрыв глаза, Рассел некоторое время честно пялился в концентрические круги разных оттенков бурого, расходящиеся в стороны - такие возникают, если изо всех сил стиснуть веки.
Как только он собрался сообщить  о провале опыта своему спутнику, он увидел.
Будто голограмма из мириадов оттенков черного, перед ним лежала карта.
Лабиринт Цитадели.
Кое-где  марево черного взрывалось вспышками живых огоньков.
Рассел боязливо ткнул пальцем в ближайший и тут же отдернул руку, почувствовав запредельный, обжигающий холод.
В центре лабиринта сияло, подобно сверхновой, Сердце.
Поскольку Рассел не прекращал движения в направлении "куда идти не стоит", он достаточно быстро вычислил, какие из огоньков обозначали его и его спутников.
Но среагировать на возникшую будто из ниоткуда темно-фиолетовую вспышку все равно не успел.
Стража Границы он увидел, только, в самом буквальном смысле,  уткнувшись в него носом.
... Открыв глаза, Рассел потер многострадальный нос - а незачем было совать его не в свое дело, глядишь, дрых бы сейчас в своей комнате,а не пропадал там, где ничья еще не пропадала! - хихикнул внутренний голос, - и с изумлением воззрился на огромное изваяние из черного блестящего камня.
Статуя изображала огромное - голова Рассела приходилась как раз где-то на уровне его колена - антропоморфное существо, держащее огромную чашув вытянутых вверх руках.
Сквозь тонкие до прозрачности стенки были видны плавающие в чаше блики света.
Откуда бы?
От фигуры веяло силой и жизнью.
Чуть поодаль стоял подобный же истукан, и даже отсюда Рассел видел, что второй безнадежно мертв. От этого было не по себе.
- Что за?..
Проходить между изваяниями совершенно не хотелось и Рассел замешкался.
Может быть, еще не поздно извиниться и уйти?
Впрочем, ясно было, что так просто не выйдет.

Отредактировано Jemes Rassel (2024-11-20 22:49:39)

Видимо, Сердце решило, что в столь неблагие времена неплохо бы обзавестись личной гвардией... -пробормотал себе под нос Рассел. Судя по состоянию упомянутой гвардии, времена неблагими стали лет этак двести назад.
Рассел с сомнением провел рукой по чуть шероховатому на ощупь камню "живой" статуи. От колена вниз змеились едва заметные трещинки.
Какого черта здесь произошло двести лет назад?
Откуда взялась цифра двести и почему, собственно, Рассел решил, что статуи связаны именно с ней, Рассел не смог бы ответить даже под угрозой немедленного аусвеллена.
И с чего ты, собственно взял, что понятие "год", да еще и "двести лет" вообще применимо к Уэко Мундо? - ехидный голос Иктоми не заставил себя ждать.
Рассел растерянно почесал нос, машинально  прикрыл зашевелившуюся в кармане ящерку ладонью и шагнул ко  второй статуе.
Ее касаться не хотелось, поэтому он ограничился тем, что просто приблизил лицо, изучая непроглядно-черный камень, похожий на обсидиан.
Свет Чаши будто поглощался его поверхностью, не оставляя ни малейшего шанса бликам.
Трещин на этой статуе не было - она казалась отполированной ли оплавленной.
Ящерка досадливо ткнулась в ладонь - мол, я тоже хочу!
Чего именно может она может хотеть, Рассел не догадывался, но покорно убрал руку.
Ящерка с торжествующим писком прянула вперед, распластавшись по матовой поверхности.
Статуя покосилась и медленно, без единого звука стала заваливаться набок.
Нихрена себе!
Рассел отпрыгнул в сторону, едва не выпалив: "Это не я!", как нашкодивший школьник.
Истошно визжала Ящерка.
Ярко, факелом, полыхал свет в Чаше в руках первого истукана.
Ошалело таращась на происходящее, Рассел забыл даже о своем спутнике - было от чего: рушащаяся статуя не раскалывалась на обломки, она как будто разлеталась мириадом искр рейши, поблескивающих отраженным светом.
Пронзительно запахло озоном.
Мириады искр обрушились сверху, подобно ливню.
Нет.
Это и был ливень.
Откуда ему взяться в Пустыне?
Рассел вспомнил вдруг, с какой торжественностью когда-то - вечность назад! - васталорд Орсоросска принял предложенный им глоток воды.
Теперь миллионы ведер этой воды  - гораздо больше, чем могло бы быть заключенным в рухнувшую статую - извергались откуда-то сверху, как будто так и надо.
Чаша в руках первой статуи давно переполнилась и из нее лился полноценный водопад, подсвеченный желтоватым.
Рухнувшая статуя, оказывается, не разлетелась - она аккуратно легла в песок, и теперь, омываемая потоками, будто оживала - по каменной коже бежали блики.
Ожидать ее  пробуждения не хотелось - но возможно, придется.
Свет, пляшущий в чаше, вдруг стал голубовато-белым.
Под сердцем тоскливо заныло.

Чужие видения  мелькнули в светящейся измороси - и погасли, оставив Рассела недоумевать - неужели Пустые тоже умеют стареть?
А квинси? - поганец Иктоми умел задавать неудобные вопросы.
А кто сказал, что я - квинси?! - оскалился Рассел. Нийол хон-Иэту тоже умел. В основном, попадать - чтобы не сказать "влипать" в истории. Но  отвечать на неудобные вопросы неудобоваримыми ответами он тоже где-то успел научиться. Или - когда-то?
В никогда.
Литера под сердцем больно шевельнулась.
По плечу царапнуло - это Риньери посадил на плечо застывшего столбом Рассела ящерку.
На мгновение темнота глянула угольно-красными глазами: дарую тебе шрифт...
Ящерка - Охас Лагарте! - коротко пискнув, ввинтилась куда-то за шиворот.
Подарочки - не отдарочки! - осклабился Рассел, стремительно обрастая костяным панцирем. Темнота отшатнулась, и снова стал дождь.
Наверное, такого Пустыня не видела... очень давно.
Настолько давно, что нет ни одной песчинки, которая могла бы вспомнить об этом, понял вдруг Рассел, - все переплавлены временем в основы миров - Общества Душ, Мира Живых, Теневого Измерения и прочих отголосков реальности.
Нийол хон-Иэту  переступил на месте не по-человечески длинными ногами, словно опасаясь идти дальше.
- Риньери... Ты слышал о чем-то подобном?
Что-то подсказывало, что нет, но Нийол опасался, что если помолчит еще пару минут, то лопнет.
Лопаться не хотелось совершенно.
- Или... Смотри! 
Статуи под струями дождя меняли свои очертания.

Он смотрел не мигая. Даже, кажется, не дыша. Он знал эти лица... От костяного лика Баррагана, до Трес Эспады, даже девушка с звездами в волосах была ему знакома... Кажется... Он мог видеть её когда-то давно, когда ещё Айзен был у власти...  Он уже плохо помнил конкретику, но точно вспомнил странную, не свойственную Пустыне силу той девушки. Вне подробностей, правда, времени уже прошло много, да и вряд ли это было правдой. А вот что точно было взаправду, так это звон. Звон и тропа ведущая глубже во мрак, у Риньери не было сомнений, что звон шел с той стороны.
- Как... Необычно... - усмехнулся арранкар, делая шаг вперед, - Рождение под звон похоронного колокола? - почему бы и нет, на самом деле? Ведь в конечном итоге - они были в мире мертвых, в Пустыне, что буквально состояла из неисчислимого количества истлевших душ, а потому что же ещё могло подойти этой ситуации больше, чем похоронный звон, который в этой Пустыне, в этот момент становился, по своему, торжественным. - Идем... Тебе предстоит родиться в смерти... - По другому он бы не назвал то, через что ещё предстояло пройти Джеймсу... А впрочем и ему самому тоже... Смерть прошлого и начало нового... Насчет Джеймса, Мурата говорить не мог. Но вот про себя он точно знал - начинать все с чистого листа ему не впервой.
Звон манил вперед, и то и дело, по краям тропы из света мерцали белым кварцем цветы... Цветы выложенные небольшими крестиками, венчающие бесчисленное множество пустых могил, которые когда то, где то там, копал 95й арранкар... Бесцельно, с целью... Просто так, потому что считал необходимым...

Тропа переросла в ступени и похоже, что в отличии от Рассела, Мурате было проще принять происходящее как нечто, само собой разумеющееся, хотя сказать по правде, это было не так. Риньери никогда не видел подобного, в последний раз, когда ему довелось увидеть Сердце Пустыни, все было куда проще - гигантский Каменный Лик, который каким-то немыслимым чудом "вывернул" его наизнанку, позволив увидеть своё естество и пустой зал из несвойственного Лас-Ночес Черного мрамора... Или кварца... Если так подумать, то ещё тогда Рину показалось, что стены вокруг него, по пути к Сердцу, были живыми, и когда он попробовал к ним прикоснуться, то что то его остановило, осознание того, что его прикосновение сломает, уничтожит некую хрупкую грань между реальным и невозможным... Нет, он наверняка сошел с ума за всё это время, иначе весь этот сюр объяснить было нельзя. Даже не столько саму ситуацию, сколько равнодушную реакцию арранкара на происходящее, здравомыслящие реагируют по другому, как Джеймс, например.
До "алтаря" на вершине пирамиды, они дошли в тишине. По крайней мере, Мурата молчал, слушая какое то странное завывание, которого прежде не слышал в Ветре и чем выше они поднимались, тем мелодичней становился вой. Тихий, не агрессивный а какой-то, даже немного меланхоличный, хотя, понять смысл мелодии он даже не пытался. Риньери давно перестал стараться понять, а просто стал слушать и пропускать мелодию через себя, как песок пропускают через сито золотодобытчики, чтобы отыскать среди бесполезной массы песка крохи драгоценного металла, с Песней Ветра было точно также, те немногие отголоски эмоций, что откликались где то в глубине его существа и были тем золотом. И вот, под безмолвное завывание Ветра (а был ли он вообще, или Мурате это только показалось?), они достигли "алтаря".
- Что-то сделать... - перед глазами мелькали разные образы, смысл которых Мутаре был непонятен, но Джеймс был прав, нужно было что то сделать, оставить здесь что-то, чтобы... "Родиться" заново? Так или иначе... - Да, пожалуй... Пожалуй надо... - сказал Мурата, присев на колено перед "алтарем", подняв взгляд но увидел старика, стоящего позади Рассела, образ который он уже видел ранее. Старик поднял лицо, открыв взору две борозды, тянущиеся из под останков маски пустого, а затем исчез в  языках черно-пурпурного пламени, как будто бы его и не было. Мурате нечего было предложить Пустыне, кроме... - Больше, у меня ничего нет... - равнодушно сказал арранкар, выхватив Белого Ворона из ножен, - Оплакивай, Белый Ворон... - черно-пурпурная дымка рассеялась, явив арранкара в его релизе. Меч вновь вернулся в ножны, Мурата сделал глубокий вдох... когтистые перчатки нацелились на глазницы шлема... Выдох... Перчатки вонзились в глаза, мир вокруг погрузился во мрак, с влажным, чавкающе-хлюпающим звуком, перчатки вырвались из глазниц... Крик арранкара утонул в завывании Ветра, а на "алтарь" были возложены глаза, повидавшие много того, чего Мурате было не понять, и много того, что он хотел бы забыть...

Отредактировано Rinieri Murata (2025-01-14 08:26:34)

Первым ощущением, помимо абсолютной темноты и зудящих пустых глазниц, была легкость. Все тело, как будто бы стало раз в десять легче, словно невидимые оковы разбились, освободив никогда не видавшие свободу крылья. Задумывался Риньери, как он теперь будет жить дальше, куда ему теперь идти, и что делать? Нет. От слова совсем. Ровно как и не задумывался, как ему теперь жить без, собственно глаз. Нет, ни о чем таком он не думал... Затем в тело вдруг влилось тепло, растекающееся по каждой клетке, каждой кости. Он горел, но боли не было. Это было что то внутри него, что то, что сжигало прошлое, закаляя будущее...
Частицы рейши, кружившиеся вокруг арранкара, меняли его облик, маска слегка удлинилась, лишившись окуляров, сменив их тремя горизонтальными прорезями с обеих сторон. Следы крови на щеках отшелушились и осыпались, оставив на своем месте эстигму, в виде черных дорожек, тянущихся из под маски пустого, по виду похожие на следы когтей. Он потихоньку уперся ладонями в каменную поверхность пирамиды, обнаружив, что руки закованы в когтистые перчатки... Нет... Это были не перчатки, его руки заканчивались пятью острыми когтями, а предплечья ощетинились мелкими, иссиня-черными "перьями" - костяными чешуйками, которые со стороны могли походить на причудливое украшение рукавов куртки... Риньери осторожно, как будто делая свои первые шаги, поднялся на ноги, слегка покачиваясь осторожно водя руками вокруг себя... А потом он "увидел". Кромешная темнота прорезалась небольшим огоньком, прямо перед ним, под ногами. Осторожно присев, когтистая рука нащупала знакомую рукоять меча, Белый Ворон терпеливо ждал, когда его, наконец, поднимут. В руку он лег как родной, и едва меч и его владелец воссоединились, он "увидел" больше. Темнота постепенно "загоралась" огнями реяцу самых разных цветов, пока сливаясь в сплошной калейдоскоп. Мурата огляделся, найдя среди зарева разных цветов, бледновато золотистый, с яркой, янтарной звездой в глазу. И хотя фигура была другой, да и точных очертаний не было, Риньери точно знал, что перед ним стоял Джеймс Рассел, а где то на плече мерцал маленький, озорной, зеленоватый огонек - Охас Лагатра. Ворон наклонил голову слегка в бок и слегка улыбнулся обоим...

Отредактировано Rinieri Murata (2025-02-01 09:31:50)