[AVA]http://s9.uploads.ru/lgIbj.jpg[/AVA]Ичиго плохо помнил, как добрался до временных казарм Двенадцатого отряда. После того, как он покинул негостеприимный кабинет встретившего его по прибытию неизвестного офицера Второго отряда, сознание словно отключилось от остального мира, а тело двигалось на тупом автопилоте. Ответов на свои последние вопросы Куросаки не получил, да и, по сути, они ему были уже не нужны. Суровая сдержанность и мужественность разлагались медленно и неумолимо, постепенно приводя душу в смятение и рождая острое, как тысячи игл, чувство вины и бесполезности, которые напрочь вытеснили возникшую всего каких-то пару часов назад гордость овладения техникой квинси, названия которой Рюкен не сказал. Щемящая боль захлестнула каждую клеточку тела и, смешиваясь со злобой, завладела сознанием, доведя его до состояния действующего вулкана. Улыбка, столь неестественная для такой ситуации, давно исчезла с лица, превратив его в привычную суровую маску, руки сжались в кулаки и уже болели от напряжения, которое Куросаки пытался сдержать всеми силами, понимая угасающим разумом, что истерика и паника сейчас еще больше усугубят ситуацию, и легче от них не станет. Но в голове упрямо возникал образ шумной темноволосой шинигами, мелькая в обрывках воспоминаний ярким, нестираемым пятном. Ее голос, больше подходящий мальчишке, врезался в уши и мысли, воспоминания о ее смехе заставляли сердце сжиматься, словно под натиском железного обруча. И как поверить, что Рукии больше нет, если разум не желает ее отпускать? Кажется, сейчас появится из-за угла и отвесит Ичиго солидную затрещину - мол, что ты тут уже надумал? Жива я!
Вскоре его обнаружили сопровождающие Второго отряда, приказавшие следовать за ними. Ичиго не удостоил их даже кивком, молча развернулся и направился туда, куда ему велели. Такой разнообразный по сравнению с одинаковыми стенами Сейрейтея, сейчас Руконгай потерял для Куросаки все краски и превратился в серое полотно с однообразными домами и улицами. Впрочем, его спутники тоже особой разговорчивостью не отличались - все-таки, их специализация не позволяла молоть языком, да и сказалось общее напряжение после нападения. Ичиго был даже рад, что сейчас его ведут не к основным войскам - временный шинигами не желал показываться на глаза Ренджи, которому он тоже обещал защищать Рукию. Перед лицом смерти все его достижения казались школьными отметками, которые никому не интересны, и которые не помогли прибыть сюда вовремя, когда его помощь была бы нужнее всего. Да лучше бы он умер в первую минуту боя, чем получить потом "похоронку" и соболезнования! Может быть, своей смертью он бы защитил Рукию!
К тому времени, как Ичиго растратил весь запас самообвинений, он и сопровождающие его шинигами наконец добрались до цели. Конечным пунктом их путешествия стал большой дом с широким двором. Правда, осмотреться как следует рыжеволосый не успел - его настойчиво втолкнули в дверь, закрыв ее с обратной стороны.
Ичиго оказался в помещении с острым запахом дезинфекции и научных химикатов, говорящих о функциональности данного дома гораздо сильнее вывесок или рабочего персонала. К подобному Куросаки было не привыкать, ведь у него дома располагался стационар, которым руководил отец. Впрочем, запах был скорее не больничным, а научно-химическим - все-таки, большая вероятность была в том, что это место использовалось в качестве лаборатории, и Четвертый отряд располагался где-то в другой стороне.
Привычный голос с легкой долей насмешки и таким же плоским юмором разорвал напряженный круг мыслей и заставил Ичиго поднять голову на говорившего. Урахара ни капли не изменился и, кажется, вовсе не беспокоился о происходящем. Впрочем, сознание временного шинигами работало достаточно медленно, чтобы разобраться в ситуации получше, и наверняка бывший капитан волнуется и тревожится не меньше остальных.
На предложение сесть Ичиго не ответил, продолжая стоять у ближайшей к дверному проему стене, положив на нее руку, словно сложенная из духовных частиц материя могла ему хоть как-то помочь или ответить на застрявшие в горле с отвратительным комом вопросы. Он потерял уверенность в себе и искал ее в предметах и других живых формах. Руки снова сжались в кулаки, а взгляд карих глаз устремился на Урахару.
- Господин Урахара. Расскажите мне, что тут произошло. Во всех подробностях.
"Я тороплюсь" - добавило сознание.
Бурлящая в крови ненависть требовала выхода, призывала найти виновных и как следует набить им морды, да так, чтобы на всю жизнь смотрели на шрамы и вспоминали, как они лишили жизни подающего надежды безымянного для них шинигами, которая для Ичиго стала судьбоносным маяком.

Отредактировано Kurosaki Ichigo (2018-07-03 13:20:05)

[AVA]http://s9.uploads.ru/lgIbj.jpg[/AVA]Ичиго казалось, что окружающие его стены, компьютеры, мелькающие на них цифры и совершенно непонятные простому школьнику формулы, да и сам Урахара являются не более чем плодом его больного и уставшего воображения. Ему с каждой секундой все труднее и труднее было держать в руках хладнокровие и трезвый рассудок. Куросаки словно постарел на несколько десятков лет и устал так, будто не ложился спать как минимум две недели. Посему размытые метафоры бывшего главы исследовательского центра он воспринимал из рук вон плохо, да и вообще, в отличие от Урю, он предпочитал словам пусть не всегда разумное и логичное действие, так как логика и Ичиго обычно не сочетались никаким макаром. И пусть он с трудом понимал слова, но общую идею и настрой уловил как нельзя лучше. Уж если оптимист Урахара говорит такие вещи, грех будет ему не поверить и списать на очередную причуду владельца лавки сладостей, решившем как бы невзначай подшутить над редко понимающим шутки временным шинигами.
Нет. Сейчас не до шуток. И следующие слова, способные убить на месте, были этому подтверждение. Но Ичиго воспринял их на удивление спокойно, и причина была до банальности проста.
Он давно был готов к этому.
К тому, что никогда не сможет вернуться назад.
К прежней, практически беззаботной жизни.
Только потому, что его возвращение сделает все еще хуже, и сестры пострадают, а может, даже погибнут из-за его халатности. Он сделал выбор еще в ту ночь, когда принял удар духовного меча. Но...
В голове всплыли брошенные Рюкеном слова, больше похожие на рассуждения паранойика.
"Не доверяй..."
Не то, чтобы сложившаяся ситуация изменила стороны или взаимоотношения со старыми союзниками, но Ичиго уже достаточно запутался, чтобы перестать что-либо понимать настолько, чтобы сделать выбор и не ошибиться на минном поле, неосторожный шаг на котором повлечет необратимые последствия, а может, даже цепную реакцию, которая приведет к ужасному результату, который может оказаться намного хуже того, что происходило сейчас.
Новое словосочетание, подтвержденное таким знакомым до рези словом "квинси" заставило дремлющую душу Ичиго окончательно пробудиться. Разумеется, он знал эту разницу, но плохо представлял себе то, что, рано или поздно тот, кто все это время шел спина к спине, развернет на тебя духовную стрелу.
Только потому, что ты по ту сторону баррикады.
Потому что ты - шинигами. Даже если всего лишь на четверть.
Ичиго не мог поспорить с тем фактом, что и шинигами, и квинси по-своему правы. И что, по сути, не являясь ни тем, ни другим, Куросаки не может принять ни одну из сторон.
"Быть за одних и против других..."
Но в войне всегда нужно принимать чью-то из сторон. Апатия означает смерть, прежде всего, духовную. Но при всем желании рыжеволосый просто не смог бы остаться в стороне и смотреть, как погибают невинные. Получив в руки занпакто, Ичиго принял на себя ответственность, от которой теперь не отказаться. А теперь, после смерти Рукии, тем более. Как бы он смог посмотреть ей в глаза после такого предательства?
Но пока его не кинули в самое пекло, будет разумным доверять полностью лишь самому себе. Вполне возможно, у Урахары свои причины и планы, связанные с Куросаки. Нет, это была не паранойя, а простая самооборона. Пусть Ичиго носил форму шинигами, он, в первую очередь, защищал свой родной город, семью, друзей, и не присягал на верность Готэю. Он и сунулся в него лишь потому, что хотел защитить друга. Кто же знал, что он окажется такой важной фигурой в умело разыгранной партии?
Впрочем, это сейчас не важно. Нужно спасти тех, кто еще жив и уничтожить тех, кто посмел разрушить этот с таким трудом завоеванный мир.
- Насколько продвинулся враг? Сколько еще пострадавших?
Он придал своему голосу холодную уверенность, выстроив между мятущейся душой и Урахарой толстую гранитную стену, загоняя эмоции в клетку, хоть это и было тяжело.
"Соберись. Соберись. Ты должен оставаться спокойным."
Ичиго пытался понять, что сейчас мог чувствовать Урахара. Были ли его слова искренними или торгаш пытается достучаться до души временного шинигами из своих собственных мотивов?

Отредактировано Kurosaki Ichigo (2018-07-08 23:43:04)

[AVA]http://s9.uploads.ru/lgIbj.jpg[/AVA]Ичиго продолжал стоять около двери, не спуская с Урахары уставшего взгляда. Конечно, временный шинигами на самом деле не имел права называть себя уставшим, так как, в отличие от не знающих отдыха и сна проводников душ, сам он все же имел возможность отдохнуть и поспать. Усталость была не физическая - душевная, которая порой тяжелее вымотанного тела, жестоко разрывающая сознание на миллионы неодинаковых кусков, не дающая сосредоточиться и рационально мыслить. Душа уже немного остыла от гнева и печали утраты, постепенно превращаясь в твердый камень, как бывает после того, как застывает лава после извержения мощного вулкана. Но боль и не думала уходить - она просто спряталась в укромный уголок и терпеливо дожидалась своего часа, чтобы, подобно опытному ниндзя, прокрасться в нужный момент вместе с гневом и жаждой мести, чтобы усилить их в десятки раз.
Он никогда не сталкивался с войной напрямую. Так, чтобы число погибших могло шокировать и ввести в отчаяние, вызывая порой почти детское недоумение -  как могли проиграть те, кто был сильнее его? Те, кто одним своим видом подвергали в шок, а их навыки не поддавались никаким сомнениям? И что сможет сделать он, если не смогли профессионалы? Всего лишь временный шинигами с неестественным занпакто,прячущий за пазухой души маску Пустого, с едва проклюнувшейся способностью квинси, которая настолько же стабильна, как ядерная бомба - смертоносная и мощная, но при неосторожном обращении способная стереть в молекулы собственного создателя. Беспощадная и неумолимая, как сама Смерть, которая сопровождала рыжеволосого школьника с раннего детства и к присутствию которой Куросаки давно привык. Как к шраму, оставленному острым ножом, от которого уже не избавиться, но который не мешает жить.
Ичиго вздрогнул и поднял голову. Слова Урахары снова разбудили в душе щемящее чувство вины, но, тем не менее, они были куда приятнее тех, что Куросаки слышал от неизвестного офицера Второго отряда. Все же Киске тоже слишком хорошо знал Рукию, чтобы равнодушно относиться к ее смерти. Конечно, временный шинигами мог ошибаться, но от этого не изменится ровно ничего - девушку уже не вернуть, как и тех капитанов и лейтенантов, что оставили свои жизни в битве с квинси. Куросаки покачал головой, показывая, что предоставленной информации ему более чем достаточно. И эта информация никак не желала складываться в сознании аккуратной стопкой бумаги. Сначала гибель, потом непонятные слова о потере связи с банкаем. Рыжеволосый школьник непроизвольно коснулся рукой рукояти Зангецу. Что же эти слова могли значить?
Заряженный воздух впитал в себя последние слова, и на некоторое время повисла тишина. Ичиго пытался вспомнить, когда он видел Исиду в последний раз, после чего в голове всплыл ночной разговор с Рюкеном. Куросаки оставалось только надеяться, что одноклассник жив, ибо сознание уже успело до этого представить едва ли не сотню разнообразных вариантов, одни из которых вызывали недоумение и недоверие, а другие заставляли душу содрогаться от ужаса. Но словам Исиды-старшего школьник предпочел бы поверить больше - видимо, Урахара еще не был в курсе, где мог находиться Урю.
Ичиго шагнул вперед. От резкого движения дернулся не очень плотно прикрепленный к спине занпакто.
- Зачем вы вызвали меня? Что я должен сделать?

Отредактировано Kurosaki Ichigo (2018-08-07 20:02:53)

Привыкший ожидать от Урахары чего угодно - от предложения помощи до предательского толчка в глубокую яму - Ичиго неожиданно растерялся. Он надеялся услышать четкий план действий, длинный приказ в язвительно-веселом тоне, но не эту, неестественно-кроткую просьбу о помощи от того, кто в ней практически не нуждался. Конечно, Киске просил ее не для себя - кто из проводников душ в минуту мировой опасности будет думать о собственной шкуре, но все-таки, это было настолько неестественно для торгаша, что Куросаки сначала подумал, что ослышался и принял все иначе, чем должен был услышать. Но нет, наваждение и не думало уходить - Урахара так же стоял в смиренном поклоне, не думая двигаться с места, чтобы рассеять возникшие перед взором временного шинигами иллюзии о своей особой значимости. И пусть Куросаки обычно не считал себя пупом земли, сознание все равно тешило себя надеждами, что сможет победить любого врага, нужно только постараться, потренироваться и выложиться на полную.
Упоминание Рукии разбудило в душе с таким трудом приглушенную боль, острой стальной иглой уколовшей сердце. Вместе с ней снова пришло чувство вины и собственной ничтожности, но Ичиго поспешно дал сознанию пощечину, как это могла бы сделать младшая Кучики, пытаясь привести рыжеволосого в чувство. Не будь же ты тряпкой, соберись и сражайся до последней капли крови! И все же, уж слишком необычным это было для простой просьбы, не скрывается ли в этом очередной подвох.
"О каком подвохе можно думать, когда оставшиеся в живых друзья изо всех сил стараются остановить врага?!" - закричал голос совести. - "Хочешь, чтобы и остальные умерли из-за твоей чертовой гордости? Где гарантия, что, покончив с шинигами, враги не переключатся на Каракуру? На твоих сестер!"
Ичиго вспомнил ту далекую ночь, когда Юзу задыхалась в когтях кровожадной твари, а Карин и отец истекали кровью на полу дома. Что бы с ними случилось, если бы Куросаки не наплевал на свою жизнь и не пронзил грудь духовным мечом? Кто бы их спас? А между тем Рукия рисковала собой, чтобы не дать Пустому убить неизвестного ей человека. И практически все шинигами каждый день делали то же самое. Многие погибли, защищая таких, как он, живых людей. Какой же он окажется сволочью, если проигнорирует просьбу о помощи!
Слова Рюкена не давали Куросаки покоя. Но, с другой стороны, его никто не заставляет доверяться Урахаре на все сто процентов и не мешает наблюдать за ним. К тому же, остаться в Сейрейтее - значит, рано или поздно натолкнуться на врага и узнать его силы в действии. А возможно, выяснить имя убийцы Рукии. И все же, соваться в самое пекло опасно.
Предательски дрожащие пальцы до боли в костяшках сжались в кулаки, отгоняя сомнения. Бледное лицо Куросаки перечеркнула решимость.
- Я не собираюсь бежать, - отозвался временный шинигами, что в переводе на доступный язык значило "я согласен", а сознание добавило "Я заставлю их заплатить за смерть каждого шинигами!" - И сделаю все, что будет нужно.
Он не строит из себя героя. На сей раз противник может оказаться опасным настолько, что единственная стычка может стать последней.
- Господин Урахара, расскажите мне все, что знаете о врагах. И почему мой банкай им будет не по силам?

Отредактировано Kurosaki Ichigo (2018-10-02 19:32:30)

А мир продолжал вращаться, не останавливаясь ни на мгновение. Секунды текли, как вода сквозь пальцы, беззвучно разбиваясь о прозрачную поверхность Судьбы, уже не раз вмешиваясь в миллиарды миллиардный раз в жизни, казалось бы, похожих друг на друга людей, которые за один день, а порой, даже за одно мгновение, круто меняют ход истории, переводя ее на новый виток бесконечной спирали.
Ичиго часто думал о конце света, о котором вещали полоумные предсказатели судеб и прочие шарлатаны, а также деятели различных религий, паникеры, боящиеся простого взрыва бытового газа и такие же школьники, как и Куросаки на перемене за бенто, как бы невзначай. Когда ты не связан с ним напрямую, то беззаботно думаешь, что он наступит "когда-нибудь, но не сейчас", и, конечно же, не в твоем существовании. Но когда тебя и противника разделает лишь лезвие меча, когда одежда липкая от крови и пота, а ты сам стоишь на ногах из последних сил, этот Конец Конца как никогда оказывается ближе некуда. И только от того, что ты сделаешь - упадешь на землю или, закусив губы до крови, снова бросишься с головой в пекло - будет зависеть жизнь бесчисленного количества людей на этой громадной планете, в том числе и твоя собственная. Тут нельзя положиться ни на кого, кроме себя одного.
За это сравнительно небольшое время Ичиго уже привык к тому, что всегда оказывается в эпицентре сражения, и совсем неважно, кто по ту сторону - важно, кто окажется сильнее и одержит победу. Как в древние времена - кто убит, тот проиграл, а кто выжил, тот и прав. У него просто не было другого выхода, как назло всем и всему выживать, калечить свое тело, душу и разум. Шинигами, Пустой, Фуллбрингер, квинси. Судьба смеялась Ичиго в лицо - сначала прятала промокшего котенка под своей крышей, а потом безжалостно выбрасывала его на улицу. И когда крохотное существо, жалобно мяуча, маленькими коготочками царапало в дверь и наконец прорывалось, его снова выкидывали из теплого дома.
И снова. И снова. До тех пор, пока он не сдастся и не умрет. Или не отступит.
Слова возникали и таяли в продезинфицированном воздухе научной лаборатории, которую сейчас представляла эта комната с вычислительной техникой весьма специфичного вида (один местный прототип сканера чего стоил). Конечно, окажись в Обществе душ и конкретно в Двенадцатом отряде впервые, рыжеволосый наверняка был бы шокирован подобными штуковинами, но сейчас ему было достаточно напомнить себе, в чьих казармах он находится. Убранство кабинета как раз Куросаки и не интересовало - слова Киске и знакомое имя предателя-шинигами, а также далекие воспоминания заняли собой все сознание, вытесняя из него все ненужное и бесполезное.
Повинуясь жесту, Ичиго опустился на пол, привычно поджав под себя обутые в варадзи ноги. Он нарушил привычную для любого японца заповедь разуваться на пороге, но в такое неспокойное время надеялся, что ему простят это невежество. Доски жалобно скрипнули, но все же удержали временного шинигами. Резко выпущенная атака кидо взбудоражила воздух и разбудила дремавшее до этого духовное давление. Куросаки напрягся - ему не нравилось это напряжение и странное существо в руках бывшего капитана, ассоциативно вызывающее воспоминания о том, как его пытался вылечить Маюри. Но предпринять он ничего не успел - по спине словно пробежал озноб, спускаясь до опущенных на колени рук и злобным псом вцепившись в кожу. Как Куросаки не вздрогнул, он и сам удивился. И все же, маленькое неудобство не сравнимо с ломающим кости и мышцы духовным мечом или атаками арранкаров.
Глаза подернулись пеленой, размывающей все окружающие предметы настолько, что фокусировать на них внимание стало невозможно, а голос Урахары показался Ичиго далеким и нереальным, как мираж. Упоминание имени отца, почему-то сочетающееся с званием капитана Десятого отряда, окончательно запутало тщетно пытающегося сосредоточиться. Следом прозвучал совет расслабиться и не мешать процессу. Ичиго не хотелось вот так просто оставаться беззащитным, но иного выхода все равно не было. В его сознание не раз уже вмешивались посторонние силы - в случае чего, у него всегда есть Пустой, которому захват пространства нравится меньше, чем Куросаки - Пустые.
Расслабив пальцы, едва не сжавшиеся в кулаки, Ичиго закрыл глаза, чувствуя, как ему на лицо опускается что-то,скрывающее от него комнату. Впрочем, для рыжеволосого это было привычно - маска Пустого действовала также. Мир обратился звуками, и в то же время Куросаки продолжал сидеть на месте, не теряя равновесия.
Информация, просачивающаяся в сознание, была настолько шокирующей, что Ичиго только оставалось благодарить странную силу, обездвижившую его, иначе он бы уже вскочил на ноги и схватил Урахару за грудки, сначала назвав все чушью, а потом требуя ответов здесь и сейчас. Но ему оставалось только слушать и следить за бледными образами в собственной голове.
"Как такое возможно... Мой отец...Капитан?... И... моя мать... Он спас ее?..."
Он никогда не думал, что этот придурковатый тип, считающий себя его отцом и никогда не замечающий Пустых и исчезновения собственного сына, окажется таким же шинигами, как и Ичиго. Но что бы все сложилось именно таким образом?
Ему хотелось сказать, что представлять себя подопытным кроликом он не мог даже в самых страшных кошмарах, хотя и прекрасно понимал, что от него хотят и что это значит. Черт возьми, но не называйте это "изучением"!
"Но если он хочет таким образом помочь остальным... То у них ничего не получится..."
Но озвучить ничего из своих громких мыслей Ичиго все равно не мог - сознание окутал белесый туман, лишая возможности говорить и думать.

Ичиго не знал, сколько прошло времени, как он провалился в бездонную яму собственного сознания, отчего-то более всего напоминающую свежевырытую могилу. Он не слышал ни жуткого раздвоенного голоса своей белой сущности, ни спокойного, с ноткой хрипотцы, тембра Зангецу - казалось, те, кто делили его душу пополам, просто исчезли, растворились в небытии. В другое время Куросаки наверняка обрадовался бы отсутствию Пустого, но сейчас предпочел бы его компанию холодной тишине, окружившей временного шинигами батальоном бесстрастных часовых, чьи невидимые копья смотрели ему в лицо, а от одного присутствия сковывало тело тяжёлыми оковами. Где-то вдалеке громыхнуло, и на лицо Ичиго упали первые капли дождя.
Значит, он в мире Зангецу. Но тогда почему вместо небоскребов он видит лишь непроглядную темноту? Дождь мог идти только в его мире, и ни в каком другом месте.
Зангецу ненавидел дождь. Ичиго тоже ненавидел дождь. Видимо, эта ненависть и объединяла строгого мужчину и взбалмошного рыжеволосого школьника с огромным мечом в руках, давала сил и добавляла решимости перед очередным, казалось бы, смертельным и заведомо проигрышным сражением, сводила таких двух непохожих существ в одном стремлении защитить то, что дороже всех сокровищ мира.
Мир. Дружбу. Чужие жизни.
Тьма оборвалась так же резко, как и началась. В ослепительно-синем небе мелькнул чей-то силуэт - и грудь обожгло огнем раскаленной печи.Все это произошло настолько неожиданно, что Ичиго даже не вскрикнул.Он поднял мутный взор на торчавшее в его грудной клетке идеально ровное лезвие непривычного белого цвета, плавно переходящее в рукоять канаты с обрывком цепи на конце.
- Слабак!
Визгливый голос в клочья разодрал сковавшее Ичиго оцепенение, пелена с глаз сорвалась едва заметной пленкой, являя искаженное злобой лицо того, кто всегда называл себя Зангецу и чье оружие вспороло грудь Куросаки.
- Какой же ты слабак! Долго я буду с тобой нянчиться?! -  полный злобы голос Хичиго совершенно не подходил к гримасе сумасшедшего на его лице. И все же, в поведении Пустого словно что-то изменилось. Понять, что именно, временный шинигами не успел - лезвие вошло в плоть, как нож в масло, лишая рыжеволосого возможности дышать.По лицу прошлась белая рука с черными ногтями, напоследок отвесив затрещину, от которой Куросаки едва не упал.
- Вставай и дерись! Иначе мой меч будет последним, что ты увидишь в своей никчёмной жизни!
Куросаки натужно выдохнул и что было сил выдернул из себя клинок. Ответить на едкие слова Пустого школьник не успел - мир разлетелся на цветные стёклышки, быстро покрывающиеся серым налетом. В ноздри ударил синтетический запах лаборатории, а до ушей долетел мерный жующий звук - словно гигантская гусеница поедает лист. Мягкий голос, ещё слишком расплывчатый для восприятия, достиг сознания, и Ичиго окончательно убедился в том, что пришел в себя.
Новая информация стала для Ичиго ведром холодной воды, обрушившейся ему прямо на голову. И для него это было уже чересчур. Ичиго вскочил, как ошпаренный, мускулистые руки сомкнулись на косоде Урахары, правда, не настолько сильно, как Куросаки хотел - он ослабел и чувствовал себя гаже некуда.
Выходит, все это время он и Исида разделяли одну печаль. И все из-за дурацкого выбора какого-то там императора квинси, о котором Ичиго никогда не слышал. В душе снова проснулся гнев и безрассудное желание очертя голову броситься в Сейрейтей, чтобы сразиться с тем, кто виновен в смерти матери и, возможно, в том, что Исида покинул родной город и друзей и сейчас находится неизвестно где.

В груди яростным огнем разгорался гнев, непропорционально смешанный с обидой на весь мир, на квинси, на Урахару, который, оказывается, все это время обладал ценнейшей информацией, но специально ждал момента, оправдывающего известную поговорку "гром не грянет - священник в храме не помолится", на шинигами и эту проклятую судьбу. Пальцы судорожно сжимали мягкую ткань, словно в силах Куросаки было прорвать ее одним движением, хотя выступивший на лице холодный пот и подрагивающие руки говорили об обратном. Слов Киске Ичиго не воспринимал, подколки тоже прошли мимо его ушей, хотя доля правды в них все же была - временный шинигами едва держался на ногах, видя перед собой четко только торгаша в полосатой панамке, который продолжает над ним смеяться. Как смеется старый морской волк над сухопутной крысой-юнгой, только-только решившего бросить к чертям собачьим землю и стать прославленным моряком. Смеется над его наивностью, несдержанностью и неспособностью хладнокровно воспринимать окружающий мир и горькую, словно самое гадкое лекарство, правду. Это больно и обидно, но вполне правдиво.
Тем временем его руки сами по себе отпускают косоде, безвольными плетьми свисая по краям шихакушо, вовсе не собираясь хвататься за занпакто. Минутный гнев не стоит лишнего сотрясания воздуха и бездумного размахивания мечом - при всем недолюбливании Урахары, Ичиго не мог себе позволить отрываться на нем. Просто уж слишком многое свалилось на него в один день - перемещение, весть о смерти Рукии, неприятный разговор с безымянным офицером, не отличающимся доброжелательностью Укитаке, теперь же - шокирующая правда о прошлом квинси и о его матери в частности. Но Куросаки настолько измучен, что не думает о своем неподобающем поведении - он медленно, словно в обмороке, опускается на пол, но не падает, а устало усаживается на свое место. Слова Урахары требовали осмысления, медленно, словно кинолента в старинном синематографе, прокручиваясь в сознании, гулким стуком отдаваясь в висках.
Ичиго чувствовал себя глупым ребенком, для которого серьезные разговоры взрослых были слишком непонятны. Сознание акцентировало имя "Айзен", вызывая в памяти сражение с предателем-шинигами и каким трудом удалось его одолеть. Если этот таинственный Император настолько силен, то какими же силами нужно обладать ему, Ичиго Куросаки, чтобы победить? Какую сущность еще в себе разбудить, когда он и без того смешал в себе Пустого, шинигами, человека и квинси, пусть и всего с одной способностью.
- Король Душ... - хрипло повторил Ичиго. - Кто такой Король Душ и как с ним связан Император квинси?
В его голове ни в какую не желало укладываться сочетание слов "Король Душ", относившийся к шинигами и неизвестный Император, руководитель квинси.
Ему не нравилось сочетание "божественная мощь", которая ассоциативно представлялась чем-то вроде апокалиптического прикосновения, после которого все обратится в прах, как было во время сражения с Барраганом. По крайней мере, об этом весьма неохотно обмолвился Ушода Хачиген, не упомянув о том, как именно удалось победить Сегунда Эспада.

Ичиго никогда не славился проницательностью Кьёраку, мудростью Укитаке, предусмотрительностью Бьякуи - словом, всем тем, что обычно помогает маститым шинигами справляться с трудной ситуацие, превосходящим числом противника, психологическим давлением. У него никогда этого не было. Была только непонятная сила, огромный меч, который и мечом-то назвать было трудно - так, скорее, тесак, стыренный с ближайшего суши-ресторана и увеличенный до исполинских размеров. Было горячее, как солнце, желание защитить эту большую планету от любой напасти. Была невероятная живучесть и выносливость, благодаря которой Ичиго еще был способен держаться на ногах и выживал там, где простой человек давно бы помер.
И все же, иногда, редко-редко, но, как известно, метко, но Куросаки все же попадал в точку. Он заметил это по глазам, появившейся из рукава странной трубке и нежелании сразу раскрывать свои карты. Вонючий запах курева заставил Ичиго поморщиться - он понимал, почему в свое время отец бросил курить. Временный шинигами и подумать не хотел, что мог бы наслаждаться такой отравой, вызывающей ассоциацию с ядом Куротсучи Маюри. Конечно, в этом запахе было что-то мягкое и успокаивающее, но все равно Куросаки казалось, что его одурманивают - эта смесь его ни капли не успокаивала.
Он жаждал получить ответы на свои вопросы и страшно злился, получая в ответ недосказки. Когда же, черт возьми, ему будут говорить правду? Сколько еще должно пройти времени и погибнуть людей, чтобы его, временного шинигами, посчитали "достойным"?
Было видно, что Урахара устал, хотя, может быть, в вялых движениях торгаша было скрыто что-то иное, а все эти притворства скрывали что-то иное. Увы, доказательств у Ичиго не было, да и, если честно, не особо хотелось их искать. Хотелось получить ответы, схватиться за занпакто и бежать что было сил навстречу новому противнику, но только не сидеть тут, протирать хакама!
Увы, именно это Урахара и предлагал ему сейчас делать. Отдыхать! Отдыхать, черт побери! Какой тут к чертям отдых, когда дорога каждая минута! Враг может отказаться от отдыха и  перейти в наступление. А ты тут прохлаждаешься за чужой счет.
Хотелось вскочить на ноги и, пробив ближайшую стену, скрыться из виду. Но Ичиго знал, что ему этого не позволят ни под каким предлогом. Оставалось только сжать добела пальцы в кулаках, опустить голову, чтобы Урахара не видел гнева в глазах, граничившего с бессилием. Больше всего в своей жизни Куросаки терпеть не мог подчиняться чьим-то приказам и навязшей в зубах системе.
"Как же такое возможно? Чтобы сын Короля Душ был тем, кто хочет изничтожить тех, кто подчиняется его отцу? По сути, поставить под сомнение его власть, правду и убеждения?"
Вместе с гневом и бессилием в душе постепенно формировалась новая мысль. Он убежит. Пока еще не знает как, но сбежит. Никакие стены, никакие силы не смогут сдержать его пылающий гнев и жажду мести за погибших товарищей.
У него есть Пустой и дядька Зангецу.
У него есть новая способность, чьего названия Ичиго пока не знал.
Блут.