Медленно шагающей по одинаковым белоснежным коридорам дворца Кристине было слишком плохо, чтобы понять, куда она вообще идет и зачем. Царящие на душе тяжесть и самобичевание заставляли ее шагать, не разбирая дороги. События последних двух часов выбили почву из-под ног. Кристина заподозрила неладное, когда ей устроили тренировку на проверку боевых навыков. Подозрения усилились, когда к ее ногам небрежно швырнули девочку-шинигами, еще совсем ребенка, внешне по возрасту младше Тоширо и Лилтотто. Когда ей приказали убить девчонку, Кристина сначала не поверила своим ушам, а затем испытала ужас. В тот момент вспомнились слова Тоширо "Но ты не причинишь мне зла не потому, что боишься императора, а потому что не умеешь этого. Тебя не учили убивать и ранить врагов" и ее ответ ему - "при необходимости убить смогу". Ложь. Мальчишка, видевший ее впервые в жизни, сразу понял это. Кристина и сама знала, что не сможет убить даже в целях самозащиты, будучи медиком она знала, как можно справиться с противником, не причинив ему вреда.
Все-таки она не стала убийцей, и Юграм Хашвальт не счел ее предательницей. Приведенных ею аргументов хватило, чтобы убедить главу штернриттеров в том, что убивать пойманную девчонку-шинигами нет необходимости, а сама Кристина, несмотря на доводы в защиту врага, по-прежнему верна идеалам и законам квинси. Вот только, избежав убийства девчонки, вред она все-таки ей причинила, нарушив второй принцип клятвы Гиппократа. Память услужливо подбросила картины произошедшего. Две стрелы одна за другой пронзали тельце девочки, пробивая точки, навсегда лишая ее силы шинигами. В память врезались широко распахнувшиеся ореховые глаза, в которых было изумление пополам с неверием, и ее собственные руки, твердо и уверенно сжимающие лук.
Вынырнувшая из своих невеселых мыслей Кристина остановилась посреди очередного коридора и быстро огляделась, чтобы понять, где она оказалась после бесцельных блужданий по дворцу, и  с изумлением обнаружила, что снова стоит у поворота в коридор, который вел в тюрьму. Ноги сами привели ее сюда. "Интересно, сколько кругов я намотала, пока психовала?"
Нужная дверь отыскалась быстро. Уходя, она видела, в какую камеру кинули пленницу, но на тот момент Кристина преодолела свой инстинктивный порыв пойти и проверить ее состояние. Сейчас же можно было спокойно зайти к ней.
Кристина остановилась перед дверью и нервно облизала пересохшие губы. Хотелось развернуться и уйти отсюда, забыть о произошедшем, как если бы оно было страшным сном и не имеет к ней никакого отношения, но это будет трусостью и сбеганием от ответственности, что совершенно недопустимо. А она несет ответственность за произошедшее с этим ребенком. Она лишила девочку ее силы шинигами, пусть и не по своей воле, но все-таки предложение альтернативы убийству исходило от Кристины, соответственно и приводила ее в исполнение она. В голове немного прояснилось, на сердце, если стало не легко, то, хотя бы, не так тошно, как в начале, когда она, проводив взглядом уносимую девочку, покинула ненавистный тренировочный зал.
Кристина осторожно повернула ручку и, толкнув тяжелую дверь, вошла в помещение. Комната-камера, где находилась маленькая пленница, ничем не отличалась от той, в которой держали Хицугаю Тоширо, такая же холодная и привычно белая. Шинигами сидела в углу, подтянув коленки к груди и обхватив их ручонками. На тонких запястьях виднелись синеватые следы от наручников. Сейчас их сняли, видимо, рассудив, что лишенная сил девчонка не сможет причинить никому вреда. Ярко-розовые волосы шинигами вызывали стойкие ассоциации с сахарной ватой, но они не могли раскрасить этот белоснежный мир. Напротив, царящая здесь белизна проникла в них и разбавила собой яркость, приглушила ее. Как и Тоширо, девочка смотрелась здесь совершенно неуместно. Контраст ослепительно-белой комнаты, черной формы шинигами и волос резал глаза. Кристина прикусила губу, не зная, с чего начать разговор, нужные слова не желали находиться.
- Я всегда думала, что война - не детское занятие. Жаль, что в действительности это не так, - наконец сказала она, глядя в стену. Заставить себя смотреть в глаза пленницы было трудно.

Нынешняя ситуация напоминала своей безумностью и щекотливостью ситуацию накануне, когда движимая любопытством Кристина пришла в камеру, где держали Тоширо. Только в этот раз ее привело сюда чувство вины. Которую она, будучи квинси, не должна испытывать, потому что все без исключения шинигами были врагами, но испытывала как нарушивший клятву медик. "Что бы мне сказал Большой мышь?" В тяжелые моменты Кристина всегда думала об отце, о его реакции на ее поступки. "Уж точно ругать не стал бы..." Сэм, зная, как болезненно его дочь переживает из-за промахов, всегда был деликатен и щадил ее чувства. А вот то, что ее решили проверить на пригодность как Штернриттера, его совсем не обрадует.
Ощущение взгляда заставило начавшую вновь погружаться в размышления Кристину вынырнуть из них и вспомнить, где она находится и по какой причине. Хотя пленница и не могла причинить ей вреда, все же отвлекаться не стоило.
В темных глазах, неотрывно следящих за ней, появились настороженность и сосредоточенность, которых раньше там не было. Когда Кристина в первый раз вошла в камеру вслед за Хашвальдом, во взгляде маленькой пленницы появились сначала удивление и восхищение, какое возникает, когда видишь что-то прекрасное. Словно она не до конца понимала, в какой ситуации оказалась и какое положение заняла. Но светлые иллюзии и доверчивость девочки развеялись очень быстро. Для этого понадобилось всего две духовные стрелы, по одной на точку. Сейчас же девочка напоминала Кристине оказавшегося перед взрослым зверем маленького зверька, понимающего всю отчаянность и безнадежность своего положения, но который решил бороться за свою жизнь несмотря ни на что.
Кристина чуть склонила голову к плечу, наблюдая, как быстро сменяли друг друга цвета в остатках рейреку. Грусть, страх, обида. Эмоции переливались, перетекали одна в другую, смешивались, но ненависти, которую маленькая пленница должна была бы испытывать при виде Кристины, среди них не было. Единственное, чем могло объясняться отсутствие этого чувства, был разговор, когда судьба пленницы решалась в ее же присутствии, и Кристина убеждала главу штернриттеров в отсутствии необходимости убивать маленькую шинигами.
Равнодушный ответ девочки болезненно кольнул, но какой еще могла быть ее реакция? Нужно было сказать что-то, чтобы хоть как-то сгладить неловкий момент, разрядить обстановку, но язык внезапно стал тяжелым и неповоротливым. Кристина медленно приблизилась к девочке, в свою очередь следя за ее реакцией и настроением, и присела перед ней на корточки, заглядывая в глаза.
- Прости, что так вышло, - в тихом мягком голосе было искренне сожаление. Взгляд серо-зеленых глаз снова зацепился за широкие синие полосы, окольцовывавшие тонкие детские запястья. Омерзительное в своей жестокости зрелище, не делавшее чести тому, кто сделал это. - Синяки не самое лучшее украшение. Разрешишь убрать их? - Кристина не пыталась прикоснуться к пленнице, ожидая ее разрешения или запрета. - Не бойся, я не причиню тебе вреда, - Кристина мысленно поморщилась от того, как жалко и лицемерно это прозвучало. "Я уже причинила ей вред..." Стало противно от самой себя.

Отказ от помощи был высказан недвусмысленно, хотя вслух девочка ничего не сказала, лишь отрицательно покачала головой да поджала пухлые губы. В темных глазах и рейреку отражалась недоверчивость и опасение, которые испытывала пленница по отношению к Кристине.
Ситуация дежа вю усиливалась с каждой секундой.  Кристина снова испытывала трудности в том, чтобы подобрать нужные слова, которые смогли бы правильно передать маленькой шинигами ее намерения. Что она действительно не собиралась причинять той вред. Люди предпочитают верить действиям, а не словам, которые можно было забыть, исказить их смысл или легко отказаться от них, но сейчас они были нужны Кристине, чтобы донести до пленницы мысль о том, что стоящая перед ней квинси не желает зла. "За такие мысли меня бы сразу же убили"
От активной самозащиты пленницу останавливало отсутствие действий со стороны Кристины. В том, что девочка попытается себя защитить, Кристина нисколько не сомневалась. Маленький зверек уже показал клыки, защищая свои территорию и уединение. Естественное желание в этой ситуации. Как можно хотеть находиться рядом с тем, кто причинил тебе боль, если ты, конечно, не мазохист? Шинигами такой наклонностью явно не обладала.
- Я знаю, - голос Кристины оставался спокойным, хотя и звучал приглушенно. Сказанное отдалось в душе гулким эхом. Устами младенца глаголет истина, не так ли? "Я действительно плохая, ты абсолютно права". Она не собиралась спорить с девочкой, доказывая, что вовсе не такая, какой ее считает пленница, и уж тем более оправдывать себя. Сваливать вину на главу штернриттеров было глупостью и ложью. Не Хашвальт лишил шинигами силы, а она. Это она предложила лишить пленную шинигами ее силы, она причинила вред ребенку. И пусть из двух зол Кристина выбрала меньшее, в итоге она все равно выбрала зло. А еще ее интересовал вопрос, почему Хашвальт счел ее кандидатуру подходящей для должности штернриттера? По каким критериям она соответствовала?
Желудок шинигами снова издал длинную голодную трель, отвлекая Кристину от самобичевания и размышления. "А разве ее не должны были покормить?" Ужин, насколько могла судить Кристина по времени, уже прошел. Ответственные не утруждали себя даже минимальной заботой о пленнице. Такое отношение, пусть и к шинигами, вызывало непонимание и недовольство. "Если она нужна живой, могли бы хотя бы покормить..."
- Не надо себя травмировать, - Кристина осторожно перехватила тонкие пальцы, отмечая, что они совсем ледяные, и слегка сжала их в ладонях, не давая девочке снова причинить себе боль. Взгляд зацепился за замеченный ранее лейтенантский шеврон на узком плече. Тонкий кусок деревяшки с нарисованной тушью цифрой "11" смотрелся странно на детском плече и вызывал сомнения касательно ее статуса в Готее-13, а глава штернриттеров не счел нужным сказать, кто эта пленница. Хотя занимающий должность капитана Тоширо тоже был ребенком, но  все-таки внешне выглядел гораздо взрослее.
- Ты действительно лейтенант? - вопрос вырвался сам собой. Кристина сама толком не понимала, чего хотела добиться этим навязыванием ненужного ни ей, ни пленнице разговора.
Она не должна была чувствовать вину. Любой шинигами - априори враг, эту простую истину Кристина усвоила с детства. А еще была другая истина, врачебная, которую она тоже усвоила. И эти две истины вступили друг с другом в серьезный конфликт. Пытаться найти общий язык с шинигами, с той, кого лишила силы, с той, кто являлся ее кровным врагом по своей сути - что может быть глупее?

Темные глаза сжавшейся в углу пленницы неотрывно следили за каждым движением Кристины, все больше усиливая ее сходство с маленьким зверенышем, пойманным в западню. Только пока не было видно выпущенных коготков, вздыбленной шерсти и предупредительного угрожающего ворчания. Звереныш сидел тихонько, надеясь, что нависший над ним большой зверь не тронет его снова.
Кристина внимательно следила за реакцией девочки. Судя по отразившемся на детском личике недоумению, все сказанное ею было воспринято той не совсем нормально, но это можно было понять, учитывая несоответствие с общей ситуацией и статусом шинигами.
Недоумение шинигами достигло своего апогея на, казалось бы, самом обычном вопросе. "Эта штука?" В том, как девочка отозвалась о шевроне, чувствовалось некое пренебрежение. Теперь настала очередь Кристины изумляться сказанному. Разница была лишь в том, что Кристина могла удерживать непроницаемое выражение лица, а вот эмоции девочки можно было легко прочитать. Ответ пленницы представлял собой совершенно бессмысленную с ее точки зрения фразу. Словно они разговаривали на разных языках.
- Кенчик? - переспросила Кристина, однако ее голос звучал спокойно, не выдавая удивления. Второй вопрос, закономерно вытекавший из первого - "Кто это?" - остался не озвученным, так как девочка опередила ее, ответив на него на секунду раньше, чем Кристина произнесла его вслух. Из сказанного шинигами выходило, что она получила шеврон лейтенанта "по хорошему знакомству", в действительности мало (если вообще не) соответствуя занимаемой должности. "Интересные, однако, порядки у шинигами...". Представить нечто подобное здесь, в Ванденрейхе, было сложно.
Девочка тем временем продолжила с непонятной уверенностью говорить нечто несуразное.
- Сам придет? - впрочем, если у капитана и лейтенанта одиннадцатого отряда действительно близкие отношения, девочку попытаются вытащить отсюда.
Настроение шинигами внезапно изменилось, заставив Кристину насторожиться и подобраться. Как оказалось, не напрасно. Зверенышу надоело сидеть в своем уголке, и он решил показать зубки. Недвусмысленное движение-рывок вперед заставило Кристину инстинктивно отшатнуться назад и поставить блут, однако расстояние между ними было слишком коротким, так что в следующую секунду она смогла оценить далеко не маленький вес оказавшейся на ней пленницы. "А по виду и не скажешь, что тяжелая!"
Демонстрация зубов была проведена в самом буквальном смысле. Вцепившиеся в прядь и больно потянувшие за нее зубы заставили не ожидавшей ничего подобного Кристину широко распахнуть глаза в изумлении. Воспринимать пленницу как реальную угрозу было бы глупо. Что она могла сделать, лишенная сил, против блута? Ничего. "И что это только что было?"
- Мои волосы несъедобны, - решив перевести действие в шутку, Кристина аккуратно отстранила от себя шинигами и торопливо ссадила ее обратно на пол, восстанавливая между ними свободное расстояние. Она терпеть не могла, когда посторонние нарушали границы ее личного пространства и прикасались к ней. Сразу возникало острое ощущение дискомфорта.

Ситуации, в которых оказывается человек, бывают разными: опасными, неловкими, смешными. Когда Кристина пришла вчера в камеру Хицугайи Тоширо - это была глупая ситуация; недавний разговор с Юграмом Хашвальдом и проверка на соответствие должности Штернриттера - опасная. Ситуация, которая сейчас разворачивалась перед Кристиной стараниями розоволосой малышки, в одно мгновение превратившийся из жертвы в охотника, была, во-первых, глупой, во-вторых - безвыходной.
На демонстративный плевок в стиле быдло-гопоты Кристина ответила выразительно приподнятой бровью. Манеры девочки оставляли желать лучшего. Хотя, чему тут удивляться? Эта малютка жила и воспитывалась в военной организации, где много мужчин и мало женщин, и те наверняка ведут себя отнюдь не женственно. А дети легко восприимчивы и перенимают все действия и модели поведения взрослых в своем стремлении выглядеть как они, не различая, что хорошо, а что плохо, не понимая, что далеко не всегда то, что они видят, является примером для подражания.
- Действительно, какая жалость, надо поискать кого-то более съедобного, - Кристина показательно сокрушенно вздохнула, демонстрируя свое сочувствие этим обстоятельством. Действия пленницы были и чем иным как попыткой хоть как-то отомстить за то, что с ней произошло, непосредственной причине этого.
- Не видела, - спокойно подтвердила Кристина, ничуть не впечатленная тем, как произнесла эту фразу девочка. Ей было все равно, кто такой этот Кенчик. О его репутации она не была наслышана, поэтому не могла проникнуться сказанным. - Но это не имеет значения.
Слова, что даже если Кенчик и придет сюда, он не сможет ее спасти, остались не произнесенными вслух, потому что шинигами, явно ничуть не наученная неудавшейся попыткой "напасть", решила снова искусить судьбу. Вот только если она рассчитывала снова застать Кристину врасплох, то она сильно ошиблась. После "покушения" Кристина еще более внимательно следила за ее эмоциями и действиями. Как оказалось, не напрасно. Шинигами успела только сделать несколько шагов, огибая препятствие в виде Кристины. Маневр был разгадан моментально. Кристина тут же исчезла в хиренкьяку, а в следующую секунду появилась около двери, закрывая собой ручку, чтобы девочка не смогла добраться до нее.
- На твоем месте я бы не была столь самонадеянной, шинигами, - Кристина спокойно посмотрела на подкатившуюся к ней под ноги пленницу. В то, что та хочет в туалет, она не поверила. - Пытаться бежать на глазах одного из врагов - это верх глупости, - наклонившись, Кристина крепко ухватила шинигами за ворот и рывком вздернула на ноги. - Или ты так хочешь быть убитой? В таком случае тебе достаточно переступить порог камеры. Ты хочешь вернуться к Кенчику в виде оставшейся от тебя одежды и шеврона? - ее голос оставался спокойным и ровным. - Запомни, то, что ты ребенок, ничего не значит. Ты шинигами, значит, подлежишь уничтожению. Пока что тебе сохранили жизнь, но если ты дашь повод, как сейчас, тебя сразу же убьют.
Для надежности крепко ухватив шинигами за руку, Кристина оттащила ее обратно в угол. Вот только вряд ли малышка поймет свое положение через слова. Прикрепленные к стене наручники на длинной цепи должны были более доходчиво объяснить девочке ее статус. Делать этого не хотелось, но если она продолжит вести себя в том же духе, тюремщики одними словами не ограничатся. Одно из металлических колец со звонким щелчком сомкнулось на тонком запястье.
- Твои шансы выжить здесь и без того минимальны. Не своди их к нулю.