Шрам. Треклятый шрам. Будь тысячу раз проклята дьяволица из Готея, пускай горит и плавится под священным гневом Его Величества!
Ничего, ничего. Килге победил. Всё равно победил. Ранее Император избавил Готей от сильнейшего шинигами, теперь "J" доставил в Зильберн вторую по силе. Разумеется, с доставкой возникли проблемы. Разумеется, появление в Тенях не вышло эпически-победным и блистательным.
Но он справился! Он всё равно справился, чёрт подери! В задании не звучала формулировка "прискакать ко Дворцу на белом коне, перекинув через плечо бездыханную Кенпачи"! Речь шла о том, чтобы доставить Унохану, без каких-либо уточнений. Кроме, разумеется, пожелания привести её живой. Что Килге и сделал!
Но разумеется, Грандмастер вызывает Тюремщика не для того, чтобы похвалить и истыкать всю униформу орденами. Он видел. Не с чьих-то слов, не с докладов - он пришёл туда и увидел, в каком состоянии находился Опье.
Это проблема.
Лоб и правый глаз перевязаны. Чёрт бы с ней, с пустой глазницей. Вырезанные иероглифы - имя бесчеловечного, разрушительного занпакто - вот что хочется скрыть в первую очередь. Медики разводят плечами. Реяцу той, что нанесла эту рану, слишком сильна, чтобы от шрама вышло избавиться. Один то ли пошутил, то ли просто ляпнул, не подумав - мол, за исцелением идти только к самой Унохане - и получил по Священной Стреле в каждое лёгкое. Возможно, в следующей жизни наглый коновал научится думать, прежде чем говорить.
Нервы ни к чёрту. Каждый шаг к кабинету Хашвальта только усиливает давление на голову. В планы Килге не входит знакомство с Мечом Баланса. Но есть проблема - Грандмастера едва ли интересуют чьи-то планы на этот счёт.
Килге останавливается у двери. Нет, нет. Если Хашвальт решит!.. Да какого чёрта?! Килге не позволит. Пусть  решает Император! Его Величество знает, каким Готей был тысячу лет назад! И сам Килге столкнулся с последним демоном того Готея! А что знает Хашвальт?!
Стук в дверь, Опье тут же заходит.
- Грандмастер, - "J" проходит дальше, становясь перед рабочим столом главы ордена. - Вы меня вызывали?
Мандраж понемногу удаётся подавить, Килге постепенно успокаивается. Возможно, какие-то тревожные нотки остались... Но сейчас, смотря на Хашвальта единственным глазом, Килге вдруг осознаёт, что не так уж боится. По сравнению с Первой Кенпачи, даже судья с Мечом Баланса не выглядит пугающе.
Что не отменяет обдуманного ранее. Опье не собирается покорно подставлять шею под казнящий клинок. Он справился!
Но пока рано делать выводы. Лицо Юграма - непроницаемый, мёртвый манекен. О его намерениях скажут только слова и действия, а попытка прочитать их заранее... У кого-то, возможно, выйдет. Но Килге ничего не видит сквозь маску опустошённости и безразличия.
Хорошо бы этой маске быть истинным лицом. Если Грандмастеру плевать на Килге, он едва ли сочтёт нужным проводить экзекуцию. Или?..
Хашвальт вызвал его не сразу. Скорее всего, всё это время проводилась беседа с пленницей. Дьявол разберёт, что она говорила. И лишь тот же дьявол знает, какие выводы сделал Юграм Хашвальт.
Что ж... Самому Килге тоже есть что сказать на этот счёт.

Не таких первых слов Килге ожидал от Грандмастера. Тот, похоже, свихнулся напрочь от собственной власти. Или вовсе возомнил себя не правой рукой Императора, но им самим!
Поражение?..
Поражение?!
Выдержки еле хватает, чтобы не выплеснуть в мёртвое лицо Хашвальта весь гнев от несправедливости - яростными плевками, комками нервов, один за другим. Зубы стиснуты, Килге слегка опускает голову, привычным жестом пытаясь поправить очки. Только сейчас их на нём нет. Ничто не скрывает полный злобы взгляд.
Спокойно. Не сейчас. Не здесь. Этот ублюдок и впрямь с радостью пустит под Меч Баланса кого угодно. Нельзя давать повод. В свою очередь, говорить слишком много в пику словам Грандмастера - повод достаточный.
Потому Килге слушает. И молчит. Пока что. Взгляд единственного глаза через силу отведён в сторону. Много ли этот недо-божок понимает?..
"Мне нужно знать, как всё прошло". Ах, да. Отчёты, отчёты. Грандмастеру мало, что Опье, чья обычная задача - возглавлять Ягд Арми в Уэко Мундо, справился с заданием, что по-хорошему для него непосильно. Трезво глядя на вещи, надо признать, что пленение Уноханы Ячиру прошло успешно благодаря череде удачных стечений обстоятельств. Если бы она знала о шрифте "J", если бы банкай пришлось красть самому Килге, и после он остался бы без Фольштендига, если бы Баззби не вытянул из неё пару шинигамских жизней синим пламенем, да и если бы потеря Миназуки не выбила её из равновесия на некоторое время... Убери любой фактор - Килге мёртв, Баззби мёртв, Унохана Кенпачи делает две новые зарубки для списка убиенных.
Баззби, возможно, и впрямь уже погиб... Но это его проблемы. Ему и так достался противник слабее.
Такое впечатление, что у Хашвальта какие-то личные счёты к Килге. Какие ещё могут быть требования? Он и так выполнил невозможную миссию!
Но нет. Он, понимаете ли, видел Килге уничтоженным. Ещё неизвестно, что произойдёт, случись ему выйти в бой с Уноханой один на один...
По телу пробегает дрожь. Нет, глупо отрицать. Тогда его действительно уничтожили. Нервно сглотнув, Опье вновь направляет взгляд в сторону Грандмастера. Это подло, Хашвальт. И ни капли не справедливо.
Губы кривит усмешка. Правда, насколько ядовитая, настолько же и нервная. Килге утирает пот с виска.
- Захват прошёл не без трудностей, как вы видите, - приходится прилагать усилия, чтобы в голос не проникала дрожь - и от ярости на Хашвальта, и от последних минут боя с Ячиру... если это можно назвать боем. - Но, опять же, вы должны видеть, что миссия прошла успешно. В Сейрейтее я пленил Унохану Ячиру Тюрьмой. Она освободилась с помощью банкая, но наш общий друг проявил расторопность и медализировал Миназуки, - имя отзывается болью в шраме, но Килге не позволяет себе делать паузу. - Затем мне пришлось пойти в лобовую атаку, чтобы сразу же перенести цель в Шаттенберайх, так как прямое столкновение и попытки вывести её из строя... обещали быть трудными.
Кто уж точно справился бы без проблем, так это Валькирия. Того руби сколько хочешь, толку ноль. Альтернативных методов победы над таким противником у Первой Кенпачи нет, так что...
- Дальше вы всё видели. Мне удалось удержать противника на месте до вашего прибытия, - тут бы расхохотаться над самим собой, да смысл в этом? Судьба уже посмеялась вдоволь. - При своих талантах, я  всё же уступаю Первой Кенпачи во всех боевых характеристиках. Как бы то ни было, - веки прищурены, глаз немигающе следит за лицом Грандмастера, - я бы попросил обратить внимание на формулировку задания и на его итоги. Я доставил Унохану Ячиру в Шаттенберайх. Живой. Как и требовалось. Потому мне непонятны ваши ко мне претензии, Грандмастер.
Опье прерывисто выдохнул. "Будто бы уверенный", да? Он выжал из себя полжизни, чтобы справиться с ней - сильнейшей в Готее. Вместо поучений - приставить к награде! Но если речь зайдёт о казни... Нет, нет, нет. Килге будет аппелировать к Императору и его воле, не иначе!

Беседа из числа тех, что протекают в смертельно опасной плоскости от начала и до конца. Один неверный поворот - пути назад уже нет, а впереди dead end. Не "тупик", а действительно конец, сопряжённый со смертью.
Однако...
У вас дрожит голос, Грандмастер? Позвольте-позвольте, в таком случае вы провинились перед Его Величеством куда больше меня.
- Миназуки, очевидно, в руках Базз-Би, - Килге слегка склоняет голову, нацеливаясь единственным глазом на рукоять Меча Баланса, но тут же поднимает взгляд, немигающим прищуром вцепившись в безмятежность на лице Грандмастера. - А сам Базз-Би остался в Обществе Душ. Он нашёл себе противника в лице Зараки Кенпачи.
На самом деле, тот факт, что подобный разговор вообще состоялся, а также - что он проходит в кабинете Хашвальта, спокойно дождавшегося добровольного прихода Килге, приводит к озарению. Всё не так плохо. Казни среди квинси - дело обычное. И даже Штернриттеры не застрахованы от самого сурового наказания из возможных. Если бы Император не сомневался в необходимости такового для Килге Опье, то всё происходило бы иначе.
Более того, хватило бы предельной уверенности Хашвальта - даже в этом случае "J" сейчас должен стоять перед Его Величеством на коленях, а подле - Юграм, вершащий суд. Разница лишь в том, что во втором случае, в отличие от первого, ещё можно как-то апеллировать к милости Императора.
Вероятность, конечно, мизерна...
Но кого это волнует?!
Обстоятельства разговора трубят о том, что Хашвальт не имеет личной заинтересованности в казни Опье. Вероятно, ему и впрямь плевать. Это не отменяет факта, что Хашвальт - редкостная мразь, давящая на Килге выдуманными обвинениями и ведущая свои речи так, будто понятия не имеет, с чем Тюремщику пришлось столкнуться. Но, по-видимому, он не рассматривает Килге как запятнавшего честь Ордена. Просто выполняет работу. Просто проверяет Опье на прочность. Просто тычет иглами и смотрит: это ещё Штернриттер, для которого подобное - сущая ерунда, или впрямь сломавшийся солдат, неспособный далее нести войну на плечах.
- К слову, украденный Миназуки едва ли поможет Базз-Би в бою. Банкай Первой Кенпачи довольно... специфичен. Боюсь, никто, кроме неё самой, не в силах его использовать.
Килге наконец моргает, всё также глядя исподлобья. Ничего не изменилось. Разговор по-прежнему смертельно опасен. Но теперь, кажется, можно вывести некоторые правила. Персонально для себя - для чёртового Грандмастера едва ли писано хоть одно.
В целом, всё просто. Если Хашвальт уточняет, что всё-таки делать с Килге дальше, то всего лишь нужно говорить то, что местному судье хочется услышать. Проблема, разумеется, есть - что именно? Неизвестно.
Хашвальт заводит излюбленную шарманку о весах, и... не это ли ключ? Удерживать баланс. По одну сторону - безрассудная до наглости храбрость, по другую - попытки трусливо лебезить, стараясь ничем не разозлить "B". Не бросаться в крайности, сохранять золотую середину. Показать, что трезвый рассудок уживается с фанатичной преданностью делу Ванденрейха. Показать...
Нет. Нет, нет, нет.
Есть идея получше.
Килге поднимает голову, даже слегка задирает подбородок. Грандмастер желает узнать, что перевесит? Превосходно. Просто великолепно.
Сначала кажется, что это опрометчиво - обрушивать весы, перевесив одну из чаш до предела и за его рамками. Но только лишь тому, кто не видит достаточное количество вариантов. Если перевесит вторая чаша... что ж, это полный провал, бесспорно. Упасть в ноги Грандмастеру и умолять о пощаде - стопроцентный способ лишить себя жизни. Куда интересней первая чаша. Кажется, что она опрокинет весы, если Килге схватит Хашвальта за воротник и примется изливать тому в лицо гнев от несправедливости суждений, о недооценке проделанной Опье работы, о преуменьшении успеха и подавлении триумфа.
Но есть и другой способ. И ниточка, ведущая к нему - дрогнувший голос Юграма Хашвальта.
Базз-Би.
Килге принял достаточно плевков от Грандмастера. На сегодня хватит.
- Весами управляю не я, господин Грандмастер. Даже вы, как я полагаю, лишь проводник их воли, а не тот, кто ставит грузы на чаши, - слабая ухмылка, скорее ироничная, чем злобная. - К тому, что произошло ранее, я могу добавить только одно: моя преданность Ванденрейху и Его Величеству столь же сильна, как раньше. Более того, я всё так же вижу в Штернриттерах братьев по оружию, каждый из которых важен для сотворения нового, истинного мира. В каждом, от недавно прибывших новичков, - веки резко распахиваются, - до бессменного Грандмастера. Вы ведь озабочены судьбой Базз-Би? Я могу вас понять. Он в тяжёлой ситуации. Однако, я с великой радостью примкну к возможной спасательной миссии, господин Грандмастер. Я даже могу её возглавить, как человек, что пережил столкновение с Кенпачи, - в сторону Хашвальта направлена ладонь с растопыренными пальцами. - Не спешите отказывать! Как преданный слуга Его Величества, я не могу допустить, чтобы Хранитель Баланса вышел из душевного равновесия, - как иронично звучит, ей-богу. - Я настаиваю, что всё ещё могу служить Империи и Императору.
Посыл простой как пятак рейхсмарок. Килге опрокинет эти весы, но другим способом. Пусть Хашвальт понимает, что он сам не идеален в своём служении Ванденрейху. Пусть видит, что Опье не боится ему на это указывать. Пусть знает, что не сломает волю того, кто пережил сражение с Первой Кенпачи.
И видит Император: Грандмастер Ордена Штернриттеров, вечно мёртвый лицом и речью, но внезапно проявляющий беспокойство за главного возмутителя спокойствия в Зильберне - это до коликов смешно и до презрения нелепо.

Идея состояла в том, чтобы уколоть Хашвальта. Лёгкий пыточный процесс. Без изысков, обычной иглой, в подушечки пальцев, например. Но результат превосходит ожидания. Ещё как превосходит! Тянет на раскалённую иглу под ноготь, с последующим смятием пальца тисками.
Насколько же никчёмный Баззард Блэк ценен для него?
Килге жадно всматривается в Грандмастера, нижние веки подняты, вид единственного глаза вызывает ассоциации с инквизитором, чей алкающий взгляд наблюдает за гибнущей на костре ведьмой. Не моргая, Килге оценивает, насколько сложно Юграму стоять, даже когда за спиной оказывается стена. Впрочем, в воздухе повисает столь нестабильное напряжение - того гляди, взорвётся, сметёт стены и оставит Грандмастера без опоры.
Что же будет, если Базз-Би умрёт? Что будет делать правая рука Императора? Останется ли Хашвальт вообще на своём месте?
Не подавится ли он собственными словами, когда в очередной раз начнёт плести ерунду про весы и баланс?
Или сам Император вобьёт слова ему в глотку, как только увидит, что пусть Юграм Хашвальт жив - Грандмастер Ордена Штернриттеров уже мёртв?!
Трагикомическая ситуация. Будто бы сейчас на весах они оба.
Глупость какая... С чего самому Килге размышлять о полумифической ерунде?
Но тут Хашвальт загорается живой и настоящей яростью. Настоящей ли, в самом деле? Кто знает, но причин думать иначе сейчас нет. Опье никогда не видел, чтобы мертвенно-спокойное лицо "B" принимало вид взбесившегося зверя. И ровно в тот же момент, как хриплый крик достигает ушей, резко перехватывает дыхание.
Килге готов поставить на кон половину собственной человеческой жизни - он видел. Только что он увидел, как качается чаша весов. Лицо вмиг сереет, хоть и не теряет беспристрастного выражения.
Что ты такое, Юграм Хашвальт?!
Силы Штернриттеров разнообразны и порой невероятны, а могущество Его Величества и вовсе за гранью понимания смертных и бессмертных всех пород. Но ранее Опье не сомневался: заунывные речи про Баланс - всего лишь часть философии Хашвальта. Только лишь псевдо-умные речи, чтобы казаться мудрецом. Решения же он принимает как судья, а не "проводник воли весов", пусть Килге и сам выразился таким образом. Но сейчас Килге чувствует, что весы присутствуют прямо здесь.
Пророк Баланса? Или можно назвать его как-то ещё? Нет, нет. Сила подобного уровня... скорее даже, подобного плана, подобной сути - она не может принадлежать ни человеку, ни квинси, ни даже Штернриттеру. Но Хашвальт - это определённое не Император.
Что. Ты. Такое?
- Вы это уже допустили.
Смешное обвинение. Килге именно этого и добивался. И Хашвальт стопроцентно просчитал это в первую же секунду, как был дан старт последней произнесённой речи.
Опье ещё не в лучшей кондиции, не пришёл в себя до конца. Однако попытки удержать непроницаемость в лице и взгляде практически успешны. Дёрнется скула, дрогнут веки - не удаётся уследить за каждой мышцей тела, но Килге не показывает ни паники, ни растерянности. Он пережил встречу с одним чудовищем, значит, сможет дать отпор и второму. Во всяком случае, можно сделать вывод, что Грандмастер сам заложник собственной силы, а это великолепное подспорье для противостояния - не силе, но ему самому.
Килге провожает взглядом Хашвальта, сползающего на пол. Сам Тюремщик всё так же стоит с офицерской выправкой, сцепив руки за спиной. Великолепная картина. Правда, Опье не понимает, может ли он чувствовать себя победителем.
Весы... он их больше не ощущает. Видение движущегося рычага с чашей появилось лишь раз и более не давит мёртвым холодом.
На лице - ни торжества, ни даже ухмылки. Не та ситуация, когда хочется продемонстрировать злорадство, но боязно. Злорадства вовсе и нет. Килге всё так же внимательно глядит в сторону сгорбившегося на полу Грандмастера - даже сейчас он остаётся чудовищем.
Чудовища недостойны злорадства.
Но всё же... всё же! "Баланс" не вынес смертный приговор. Призрачное взаимодействие с Шрифтом Юграма, видимо, убедило мировые весы в невиновности Килге. Или же провело оценку по другим критериям - дьявол разберёт, чем руководствуется эта сила.
- Если вы всё же передумаете, - в горле пересохло, голос звучит сипло и слабо, отчего Килге злится на самого себя, - я всегда к вашим услугам. Но я понимаю, что есть много разных путей, по которым меня может направить воля Его Величества.
Килге кашляет, прочищая горло. Дьявольщина. Какой же всё-таки бесчеловечный день.
- У вас будут какие-то распоряжения для меня на текущий момент? Или на ближайшее время?

Хашвальт ощущает мир  словно сквозь ватную пелену. Вата – пыльная, душная – плотно облегает во всех сторон – не вдохнуть, не выдохнуть. 
Не разглядеть.
Впрочем, разглядывать тут нечего.
И так все ясно.
Позорище.
Он – не выдержал. Сломался. Прилюдно.
К черту. Об этом  - потом. Сейчас – встать.
Он пытается подняться – не выходит.
А значит, не стоит и пытаться  - нечего копошиться, будто раздавленная гусеница. Смешно.
Сквозь вату доносятся слова. Что? Килге Опье, ты не понимаешь?
Он обводит языком пересохшие губы. Силится произнести хоть что-то – язык не слушается, дыхание перехватывает, перед глазами плывет вязкая чернота…
Что за черт?
Распоряжения? Только одно распоряжение, Килге – убирайся к чертовой матери, раз уж судьба решила сохранить твою жизнь.
Уноси ноги.
И моли всех богов, в каких веришь и не веришь, чтобы…
Сквозь пыльную вату доносится звук.
И голос. Знакомый, привычный, ему можно доверять.
Если в Сильберне можно доверять хоть кому-то.
Базз резко отчитывет громоздко возвышающегося под самый потолок Опье, теперь все будет хорошо.
Хашвальт позволяет темноте поглотить себя – лишь на мгновение.
Потому что вдруг понимает, что  этот знакомый голос принадлежит не Баззу.
Разум услужливо подсказывает имя.
Пауль.
Мальчишка уверенно выпроваживает штернриттера. Молодец. Нечего ему здесь делать сейчас.
Да и тебе нечего.
Но Пауля выпроводить некому, и  Хашвальту остается только отстраненно, будто со стороны наблюдать его возню, покорно позволяя взгромоздить себя на узенький диванчик.
Сейчас бы уснуть… Но еще не время…
- Пауль, ты… Подожди.
Он приподнимается на локте – странно, теперь, когда Опье не нависает над ним, движение дается гораздо легче.
- Мне нужна будет твоя помощь.

...Слова Тюремщика Пауль пропустил мимо ушей.
По одной очень простой причине.
Пауль бы туп.
Нет, не в плане интеллекта, тут все было более-менее без отклонений. В плане одаренности и чуткости, как квинси.
В медиумальных практиках же как - чем ты тоньше чувствуешь, тем больше ты видишь.
Пауль пустышкой не был, но и звезд с неба не хватал.
Он прекрасно понимал, что даже то, что он воспринимает - едва ли десятая часть от способностей риттеров - способно размазать его мономолекулярным слоем по всем коридорам, если кто-то из них действительно на него разозлится. Прекрасно понимал, что единственное, что его спасает - это (пока) падающая на него тень гроссмейстера. Что хамить вышестоящим, даже будучи при исполнении - занятие суицидальное.
Он старался быть внимательным. Подмечать мелочи. Запоминать.
Иногда он полагал, что именно его "середнячковость" и позволила ему служить так долго рядом с нечеловечески сильными риттерами. Да, их сила пропитывала все; да, иногда было тяжело дышать; да, выйти из спальни без блюта было самоубийством (да и в ней особо расслабляться не рекомендовалось) - но ко всему этому он научился относиться философски. Иногда он полагал - а порой был совершенно уверен - что именно эта его неспособность оценить стоящего напротив в полной мере послужит причиной его смерти; ведь он одинаково не был в состоянии адекватно оценить угрозу от штернриттера или от шинигами.
Но Пауль физически не мог бояться того, что не воспринимал.
Поэтому он просто отметил, что дверь за герром Опи закрылась.
"Как там было? Ходи осторожно? Не впервой, переживу"
Голос гроссмейстера застал его врасплох, он чуть не уронил чашку.
- Вам бы лучше сейчас не вставать, - предупредил Пауль, ставя отвар на рабочий стол и подходя к диванчику, - можно второй раз загреметь.
Он свернул плащ и подсунул импровизированную подушку - нормальной-то в кабинете неоткуда взяться - под голову гроссмейстеру. Лучше бы, конечно, под ноги, но этим пусть медики занимаются. Если гроссмейстер до них дойдет.
А он не дойдет, и не потому, что не сможет, Пауль это точно знал.
"Ну и куда он?.. ЧТО?"
Адъютантов не просят о помощи. Разве что в исключительных, очень исключительных случаях. Это раз.
И два: если тот, кто должен приказывать, просит о помощи - жди неприятностей.
Пауль мысленно вздохнул:
- Да, герр гроссмейстер?

Это больше походило на норму. Правда, яснее ситуация не стала.
- Все мы ходим под волей Кайзера и вашим мечом, - философски отозвался Пауль, протягивая чашку с розоватым отваром, - так что память герра Опи меня мало волнует. Выпейте. Ах да, - спохватившись, он распечатал одноразовую антисептическую салфетку из аптечки, сделал глоток из предлагаемой чашки, протер салфеткой край и снова протянул гроссмейстеру - не отравлено. Ну, или Пауль ляжет первым. - Это золотой корень.
Не то, чтобы Пауль всерьез думал, что гроссмейстера кто-то соберется отравить, но периодически на высокое начальство находило.
Высокое начальство вообще жило... периодами. То ли Литера требовала таких перепадов, то ли наоборот - гроссмейстер сопротивлялся действию Литеры и периодически получал от собственной силы по лбу, но факт оставался фактом - Юграма Хашвальда периодически качало, как те весы, что были выражением его расшифровки.
В третий вариант - работу на публику - Пауль не очень верил. На публику гроссмейстер изображал Алечский глетчер. Так что рабочей версией оставалась для него вторая - в конце концов, если постоянно перетягивать нужную чашу в нужное положение, рано или поздно чаша сорвется, и в лоб прилетит цепями. В лучшем случае.
Зачем это гроссмейстеру, Пауль не знал. И знать не хотел.
Меньше знаешь - крепче спишь.
...Или же это все-таки было исключительно для благодарной публики, а настоящие события под прикрытием этого балагана проходили незамечеными?
Впрочем, это было не дело Пауля. Если гроссмейстер считает нужным демонстративно сойти с ума - придется проследить, чтобы тот не падал в обмороки от перенапряжения.
"Я, вроде, не в няньки нанимался"
Правда, сейчас ему предполагалось не следить, а исполнять. Поэтому он собирался уточнить приказ, пока дают. И определенно лучше не понимать оговорок о неведомом "нем". А то до такого можно додуматься...
"Режим "тупой адъютант" спасает без вопросов! Господь-Кайзер, что я несу..."
- Разрешите вопрос, герр гроссмейстер? Куда именно мне надо идти в Сейретей и кого и что именно я должен там увидеть?
"Переодеться придется, форму светить в данном случае та еще идея. Ну хотя бы не выкинули из кабинета прямиком в Общество Душ без Ключа", - Пауля не беспокоило то, что его могут вычислить. Не настолько он силен, скорее всего, просто сольется с фоном. А вот вопрос возвращения стоял остро.
Пауль не умел открывать шаттенберайх.
- И прошу выдать Ключ для адекватного перемещения.

"Иди туда, неизвестно куда, узнай то, неизвестно что", - Пауль мысленно фыркнул. Впрочем, не в первый раз и не в последний. Хотя, может, и в последний. Все они под волей Кайзера ходят.
Последующие слова ситуацию немного прояснили.
"Ага. Где "H" там устроил кашу?.. Вроде бы восточные районы? В любом случае сквозь шаттенберайх не промажешь, - приказ переодеться Пауль воспринял даже с некоторым восторгом: - Да начальство меня за идиота держит! Не зря стараешься, Паули, даже держит правильно", - впрочем, внешне он восторгов не продемонстрировал, просто отсалютовал и отправился в караулку - искать подходящее тряпье.
С тряпьем в Незримой Империи было напряженно.
Пауль перебирал стек кителей, в фоновом режиме размышляя, какая такая великая надобность гроссмейстеру знать, где Блэк устроил температурный режим, несовместимый с функционированием белковых... простите, духовных тел. В конце концов, Синее Пламя мог зажечь любой риттер, а уж тому, чья Литера расшифровывалась, как "Жар", сам Кайзер велел устраивать армагеддон. "Н" был сильнейшим масс-дд Ордена; боевиком настолько чистым, что его можно было считать эталоном.
Правда, выпускать его в одиночку, без поддержки хотя бы контроллера и пары медиков, Пауль все равно считал глупостью. Ибо фельд-контроля у Блэка, как у чистейшего масс-дд, не было по факту. И поймать прицельно в лоб - без прикрытия-то - ему не мешало ничто.
"А есть ли у нас вообще фельд-контроль?..", - в голову не приходил никто... - "хотя да, "F" и "Z". Если не зафокусятся на ком-то одном."
На глаза попалась какая-то невнятная серо-коричневая ветровка, кто его знает, как оказавшаяся здесь, и Пауль принялся расстегивать ремни.
"Как надену портупею - все тупею и тупею", - он осмотрел в зеркало получившееся, хлопнул себя по лбу, разулся и подкатал штанины. В этом их... рае, прости Кайзер, обувь положена только шинигами да высокопоставленным местным, типа-аристократии. И то - соломенные сандалии.
Средневековье, как есть.
"Ладно, для быстро забега пойдет. Тем более если там резвился "Н", то шинигами не до присматривания. Надо для таких случаем завести пачку кимоно", - Пауль мысленно сделал зарубку, развернулся к "оружейному" сейфу и вынул небольшой медальон - Шальтер, ключ-портал шаттенберайх. Правда, гроссмейстер пока не озвучил выдачу, но куда он денется, если хочет, чтобы Пауль вернулся с докладом: туда он, может, Пауля и выпнет, а обратно? Держать открытым проход? Чтобы любой любопытный туда сунулся?
"Не разведка я, ну да ладно"
Он вернулся в кабинет, пряча крест поглубже под одежду, и вопросительно поднял брови, глядя на начальство.
"И?"

Пол под босыми ногами был пронзительно-холодным. Пауль не был любителем ходить босиком и сейчас ощущал себя новорожденным жеребенком, только вставшим на ноги.
"Жаль, что ног у человека две, а не четыре", - он осторожно принял протянутый шальтер, но все равно ощутил прикосновение ледяных рук гроссмейстера.
"Ну и кто тут дурак", - Пауль вздохнул:
- Дойдите до госпиталя, герр гроссмейстер, и возьмите лекарства для повышения кровяного давления. Никуда ж не годится.
Он повернул ободок медальона в нужное положение, приложил его к стене и шагнул в тень, едва она была в состоянии пропустить его без пригибания.

...Горячий пепел обжег ноги раньше, чем Пауль проморгался от бесконечного мрака Тени.
"Хоть фонари развешивай, - он мысленно хохотнул, поднимая шальтер, обдувая с него пепел и переводя в режим ожидания, - хотя, говорят этот их Дангай еще веселее, там бывают фары встречного поезда. Метро хреново. Ладно, что у нас тут?", - видимо, герр гроссмейстер подправил реальность, и вышел он прямо в район горячего общения штернриттера "H" с кем-бы то ни было. Района немножко не было. То, что осталось...
"АЙмля"
...приложило его по затылку обугленной балкой; и, если бы не блют, содержимое головы расплескало бы по свежему пеплу. Но Пауль все равно пригнулся, растирая пострадавшее место.
"Не стеснялся, я смотрю, герр Блек. Сколько народа в небытие, поди, ушло... с другой стороны, население постоянно растет, на планете семь миллиардов и большинство из них дебилы... интересно, как шинигами, в свете своего равновесия, объясняют постоянно растущее население? Хотя у них Общество Душ - это то, на чем весь мир держится... идиоты... не было бы мира живых, где бы вы были", - Пауль усилием воли заткнул внутреннего зануду и осмотрелся.
По выжженному кварталу бродили люди. То есть души. Редкие души.
"Ну, зато не скажешь, что нет ни души...", - он обошел останки какого-то строения, одарившие его поцелуем по затылку, и задумчиво обвел взглядом поле деяний явно разыгравшегося на полную катушку риттера. В эпицентре не осталось ничего - только пепел и бушующая смешанная рейяцу, часть которой, до сих пор, не нейтрализовавшись, имела четкий "синий" отлив - так Пауль воспринимал своих, квинси.
"Так, надпись "Тут был Я" достаточно читаемая. И, судя по активности частиц, в момент их сброса пациент был скорее жив, чем мертв. Вопрос - где собственно пациент, а так же где то тело, с которым он сцепился? То есть та душа", - Пауль медленно пошел по пеплу в ту сторону, где от строений не осталось ничего, даже черепицы.
"А пользуются ли тут черепицей? - Задумался он, пинком поднимая горячий пепел в воздух. - Средневековье, как-никак, солома да дранка, поди... что за люди", - следующий шаг обжег ступню и Пауль, успев перенести ногу, начал всматриваться в пепел вдвойне внимательней - напорешься на гвоздь какой-нибудь или скобу: блют блютом, а приятного мало...
- Парень, ты тут поаккуратней, - дружески посоветовала одна из бродящих тут же в поисках неизвестно чего душ - сухонький старичок, время которого в этом лимбе явно подходило к концу, - Они тут знаешь, какой бой устроили!
- Нет, не знаю, не видел, - Пауль нарочито скучающе пожал плечами, - а кто сцепился-то?
- Да наши Кемпачи и пришлые, - поделился старичок, ощупывая его куртку взглядом, - ух разгулялись! А о людях никакого понимания...
- И не говори, - согласно кивнул Пауль, осмотрел свою немудреную одежку, скинул куртку - один черт она абсолютно нейтральна, не вычислишь по ней - и отдал старику. - Держи, отец.
Старик даже не поблагодарил - прижал тряпку к груди, как сокровище, и почти убежал куда-то к целым строениям. Пауль его не винил. В этом... обществе душ куртка для большинства была настоящим сокровищем. А то, что ему скоро "помирать"... Есть, поди, кому оставить. Люди везде люди.
"Наши Кемпачи и пришлые?"
...В пепле что-то блеснуло золотом.
"Гвоздь? Ага, латунный. В этом средневековье. Блеку пуговицу оторвали? Офигеть достижение...", - Пауль неторопливо подошел, намереваясь спокойно рассмотреть, что это...
- Рассредоточились и внимательно осмотрели тут все!
Сгребая вещь вместе с горстью пепла, Пауль почти в хиренкяку метнулся за уцелевшие дома, наблюдая, как несколько рядовых и какой-то младший офицер разбредаются по пеплу. К его удовлетворению, местные души разговаривать с шинигами явно не хотели, отвечали мрачно и вообще умудрялись демонстрировать недовольство.
"Война войной, а о своих некомбатантах надо думать, господа", - злорадно хмыкнул он и вытер свою находку о штаны.
Это оказался тай-медальон.
И этот медальон жег руки впитанной силой шинигами.
Пауль красть банкаи умер разве что очень теоретически, в сборке вспомогательных. Ничто, конечно, не мешало попробовать взять чужой - и радостно сложиться на месте, отличный же способ самоубиться - но вы серьезно? Вот эту дрянь?
"Ах ты ж пакость, - Он мрачно покатал находку в ладонях, любуясь на печать цайхена - и чья ты такая пакость? И какого фига ты тут валяешься? Все понимаю, но ничего не понимаю", - с этой мыслью он повернул шальтер на возврат и шагнул в открывшуюся тень, не потрудившись оглядеться.
Гроссмейстер разберется.