Повышение! Ренджи идёт на повышение! Ха-ха, подумать только, он ведь шестой офицер, шестой, и вдруг - лейтенант! Вот это дела, бывает же такое везенье. Сказка! О, как много это значит для Ренджи, как много! А Рукия просто обалдеет, когда узнает! Он сам скажет ей. Такой подойдёт - на равных - слегка сдвинет очки (а ведь он обязательно будет в крутых очках!) и скажет: "Эй, Рукия, вот ты где!..". Ну, и потом ещё что-нибудь скажет, дальше пока не придумал. Придумает.

Это повышение - такое важное событие в жизни Ренджи. Он так рад... Даже хорошо, что есть месяц отсрочки: можно хоть нормально переварить эту новость. Ну, и... пережить "поздравления", конечно. Ренджи - довольно общительный молодой человек, приятелей у него много. А такая хорошая новость - это отличный повод, так сказать, повысить боевой дух и сплочённость коллектива. Как известно, в усилении боевого духа нет предела, кроме предела организма человеческого. И если подойти к задаче грамотно, использовать повод можно далеко не один раз. Ведь это не только повышение Ренджи, но и проводы, и последний месяц в отряде, и последняя неделя в старой должности, и так далее... В одиннадцатом боевому духу уделяют большое внимание, потому и люди там грамотные в этом вопросе.

Служить в одиннадцатом вообще очень здорово! Коллектив тут очень сплочённый, как бойцы они все - настоящие звери! А самый свирепый и грозный - их вожак, капитан. Капитан Кенпачи - настоящий лидер. Сильный, волевой, справедливый. Он груб, но зато прям и честен. Он и врезать может, если дурить вздумаешь, но чуть что - за своих просто порвёт. К тому же, Кенпачи Зараки прекрасно чует своих людей, он знает, когда требовать, а когда - давать. Потому так радостно идти за ним, бежать за ним хочется, куда бы он ни повёл! Одиннадцатый отряд для Ренджи словно родной, и капитана он любит ну вот всем сердцем. И если б не повышение, в жисть никуда бы не перевёлся, а уж тем более - в снобский шестой.

В шестом себя Ренджи... не представляет. Он пытается, честно, но вечно выходит что-то не то. А ведь это важно, Ренджи готовится к новой должности, он ведь не хочет налажать, совсем не хочет. Оттого Ренджи учит - наизусть - главу о лейтенантских обязанностях из устава, оттого говорит о службе с Кирой, Хинамори, Хисаги, лейтенантом Ячиру и даже с госпожой Мацумото (которая тоже грамотно считает назначение Ренджи хорошим поводом "сплотить коллектив" уже сейчас, ведь в первое время на службе ему явно будет не до этого). Ренджи пытается понять, какого это - быть лейтенантом, и понимает только то, что у всех них с капитанами по-разному. А как в шестом? Их прошлый лейтенант, кстати, мужик неплохой, Ренджи его немного знает, но тот оказывается слишком занят своим магазином, чтобы припомнить и рассказать что-нибудь дельное.

Ну и ладно. Сам разберётся.

Ренджи решает, что сложит вещи за день до перевода. Не то, чтобы ему там особо было, что собирать... он не из тех, кто зарастает всяким барахлом, и пожитки свои вообще за один раз перетащит - вечером после перевода, когда будет посвободней. Утром же, ранним утром, просто явится в казармы мыт, брит и причёсан и подождёт капитана во дворе либо вовсе у дома - и так будет хорошо, правильно. Это, конечно, если накануне послать нахер всех друзей из одиннадцатого, а не пойти посидеть с ними немного. А потом ещё немного, и ещё. А потом, как обычно, оказывается, что уже утро, и все планы коту под хвост. Какой уж там "придти заранее", ага. Теперь лучшее - это нырнуть головой в бочку с холодной водой, наспех стянуть мокрые волосы да повязать белую бандану (искать очки времени просто нет), и поспешить в новый отряд.

Шаг Абараи тяжелый и быстрый, сейчас он торопится, а не крадётся. Наконец, Ренджи на месте, он открывает дверь кабинета, и...

"Нифигасе, сколько книг!"

Первое, что бросается в глаза - прямо с порога - огромный книжный стеллаж. И такой же - у другой стены. Лицо Ренджи невольно вытягивается от удивления, ведь чего-чего, а уж такого он точно не ожидал увидеть в капитанском кабинете. У самого Ренджи из чтива - устав да сборник заклинаний, и не сказать, чтобы он ими часто пользовался. И даже если капитан Кучики всё это прочитал, зачем ему хранить книги здесь, неужели больше сложить некуда? Ведь в кабинете всякое может случиться, не каждый раз стены выдержат... Хотя... выглядят стеллажи впечатляюще, возможно, в этом и есть смысл.

Услышав голос капитана, Ренджи сразу вспоминает, зачем он здесь. Шинигами со стуком закрывает за собой дверь и делает два широких шага вглубь комнаты. Затем замирает, смотря прямо перед собой, и бодро и чётко во весь свой звучный голос докладывает:

- Здравствуйте, капитан Кучики! Абараи Ренджи прибыл для несения службы в шестом отряде Готея тринадцать!

И поспешно добавляет:

- В должности лейтенанта!

Блин, вот хотел же сразу сказать "лейтенант Абараи"!

Прямо перед Ренджи окно, большое, красивое, яркое. Ренджи щурится на свет сухими и красными после весёлой ночи глазами. Но это-то ладно, он надеется, что от него хоть "радостью перевода" особо не несёт. Той, что в глиняных кувшинах и дешевле, если брать ящик. Вот капитан Кенпачи сегодня закроет глаза на это, Ренджи его хорошо знает. Только вот Кенпачи Зараки больше не его капитан, и Абараи только теперь начитает это чувствовать... или это просто влажная прядка к шее прилипла.

Отредактировано Abarai Renji (2020-09-06 05:02:54)

Капитан Кучики шевелится, и Ренджи переводит на него взгляд, тот смотрит холодно и отчуждённо.

"Не похоже, что он рад меня видеть..."

Ренджи, конечно, не думает, что конкретно Кучики Бьякуя должен отчего-то быть ему рад... но всё ж из главы "Об обязанностях лейтенанта" выходит, что отныне Ренджи будет его первым помощником во всём и даже в самый тёмный час не оставит его. Нет сомнений, что капитан Кучики, кроме всего остального, прочёл и устав, но... Ренджи ведь ему помогать пришёл!

- Да! - Абараи бойко отвечает на вопрос об отряде и снова смотрит прямо перед собой. В глаза капитана ему заглядывать уже не хочется. Неуютно как-то в этом в кабинете с таким красивым окном.

Капитан ровно и спокойно говорит о пьянстве, но не очень-то верится, что это с порога объявляют всем новобранцам - не настолько уж важное правило, что нельзя пить в казарме. Так он заметил, что ли? Наверное. О чём он там подумал... Ренджи ведь не пьянь! Так, иногда и чуть-чуть, как все - чтобы расслабиться или если повод достойный. Ренджи недовольно поджимает губы. Тоже, хорош, конечно: явиться к новому начальству в таком виде. Да надо было нахер послать вчера всех! Хотя... раз уж шестой всё равно не ждал Ренджи с распростёртыми объятиями, то и не жалко, что хоть со своими погудел напоследок.

Абараи следит за кистью руки капитана, что указывает на стул. Движения расслабленны и в меру неторопливы, но в них кроется не  праздность, а уверенность. Ренджи вдруг ясно чувствует: капитан Кучики позволяет себе медленные жесты, негромкий голос и спокойный взгляд, словно его право командовать совершенно неоспоримо.

Абараи осознаёт себя уже сидящим на стуле, смотрит даже не на капитана, а куда-то в стол. Что такое, что с ним такое... Он ведь боевой офицер, настоящий, даже меноса видел! Почему же так трудно дышать... Ренджи не понимает, что именно было не так в его докладе, даже не пытается, он даже не видит, что написано на листе, о котором говорит капитан. Что там написано?

Что там?

Если Ренджи будет сидеть так, он никогда... да. Так он никогда не победит Кучики Бьякую. А он победит. Он ведь решил это.

Решил.

Что написано на листе?

Взгляд офицера становится сосредоточенным.

"Абараи Ренджи" написано там. А ещё, "лейтенант", "шестой отряд" и "личное дело". Ещё: "достижения" и "провинности". Вот. Уже лучше.

Ренджи усилием воли расслабляет руки - оказывается, всё это время на коленях лежали сжатые кулаки - смотрит на них и решительно хмурится: так, что там надо написать?

То, что на каждого шинигами есть документ, это, конечно, не удивительно и вовсе не новость. Однако раньше, ни в пятом, ни в одиннадцатом, Ренджи не видел своего "личного дела". Это было совсем ни к чему. Так что он не представляет, что там могло быть написано в тех графах, которые капитан Кучики хочет заполнить. Достижения. Наверное, там что-то было, раз Ренджи до лейтенанта повысили. Но что? Служит Абараи как положено: приказывают - выполняет, есть время - тренируется, а иногда и бездельничает, чего уж. Словом, ничего особенного, чтобы прям назвать "достижениями", он просто шинигами и просто - живёт. И ужасных промахов Ренджи за собой не помнит, которые должны были бы остаться в документах. Давно, ещё в пятом, он как-то раз трезвел в каталажке, он тогда ещё был зелёным юнцом, а позже уже не попадался. Стал бы капитан Айдзен вносить это в личное дело... В одиннадцатом провинности и вовсе вносят в личную морду - для доходчивости; если исправишься, ни к чему вспоминать промах, но если забудешь - напомнят.

Видимо, капитан Кучики очень любит писать, что, в общем-то, не удивительно. Ренджи поджимает уголок губ, разглядывая чёрную камелию в углу листа. Цветовод из него никакой, но эмблему отряда он выучил. Что ж, раз капитан спрашивает его мнения, Ренджи ему скажет.

- Там написано, что это личное дело лейтенанта шестого отряда, - хоть он уже не кричит, тихим отродясь не был. - Я здесь первый день, пока нечего писать.

Ренджи, наконец, решительно поднимает взгляд на капитана.  В глазах того лёд, настоящий и тёмный, способный сковать самые бурные реки - совершенно неоспоримо. Кучики Бьякуя - не весна. Поразительно и абсолютно очевидно. Странно, что столько лет Ренджи этого не знал.

Отредактировано Abarai Renji (2020-09-10 16:00:33)

Это «благодарю», звучит как «нахер иди», честное слово. Абараи невольно прищуривается. Ну и нечего приставать к нему с такими вопросами…

- Как вы представляете работу лейтенанта?

«Это уж скорей как вы себе её представляете…» - капитан смотрит так, что вслух это и не скажешь, хотя переход к делу Ренджи, в целом, одобряет. В любом случае, он скоро узнает. Абараи ничуть не обманывается: в отряде всё и всегда именно так, как представляет себе капитан. На то он, в общем-то, и есть.

Ренджи слегка разминает плечи и садится на стуле ровней, готовясь отвечать и в то же время оттягивая этот момент.

- Лейтенант - правая рука капитана отряда, - Ренджи верит в то, что говорит, увиливать нет никакого смысла. - Капитан отвечает за то, чтобы отряд был готов к бою.

Ренджи сглатывает и опускает взгляд на свои ладони. Длинным ответ выйдет, но ничего, обязанностей у старших офицеров тоже не мало. Лейтенант загибает мизинец левой руки.

«Снабжение».

- Шинигами должен быть сыт, здоров, его снаряжение и другое имущество отряда должно быть в порядке и вовремя заменяться при порче.

Ренджи загибает второй палец: «Личный состав».

- Шинигами должен быть бодр, для этого - ночевать в казарме, ложиться во время отбоя и вставать на подъём. Шинигами постоянно должен улучшать боевые навыки и с готовностью выполнять приказ. Для этого старшие офицеры контролируют дисциплину и тренировки, организуют учения и укрепляют боевой дух солдат, - Ренджи бросает быстрый взгляд на капитана. - Вы отвечаете за отряд перед командующим, а перед вами - я.

Третий палец - «Отчётность».

- Нужно вести документы про это всё, - лейтенант незаметно для себя слегка кривится и больше не останавливается на третьем пункте.

«Задания».

Ренджи загибает указательный палец.

- Я второй офицер, значит, мне полагаются миссии высокого риска. Ну и мне надо следить за тем, как справляются другие ребята…

Если насчёт проверки дежурных и докладов о заданиях всё понятно, то вот такая штука, как инспекция, не вполне ясна. К нему самому на патрулирование в Генсей всего пару раз приходили с вопросом «как дела?», и когда Ренджи прочёл о проверках, не вполне разобрался.

Абараи коротко вздыхает и, наконец, накрывает большим пальцем остальные.

«Капитан».

Он поднимает взгляд на капитана Кучики, чтобы сказать ему прямо и просто:

- Сопровождая вас, я отдам свою жизнь вместо вашей.

Спокойно вдохнув, Ренджи бросает взгляд на кулак и расслабляет его.

- В общем, когда вы в отряде, капитан Кучики, я вам помогаю, а когда нет - я вместо вас.

От звука своего голоса и долгой речи Ренджи чувствует себя смелей и всё же решает добавить:

- Не знаю, как вы привыкли вести дела. Надеюсь, вы сами скажете, - Ренджи вдруг думает, что всё ж сказал лишнего, и потому поясняет. - Как я понял, в каждом отряде это по-разному…

Отредактировано Abarai Renji (2020-09-19 22:16:20)

Ответной реакции - никакой. Во взгляде Ренджи проскальзывает недоумение: он вроде и говорит с капитаном, а вроде… вот Кира так же беседует с памятными камнями с узорной каёмкой. Взгляд лейтенанта падает на затейливый край кенсейкана, но дальше сравнение не идёт - Ренджи отвлекается на ответ капитана. Тот говорит о субординации, Абараи пожимает плечами: а как же ещё-то? Вертикаль власти в Готее очень проста и жизненно необходима. Капитан Кучики ничего не прояснил - просто назвал очевидное. Ну, говорит, что Ренджи потом узнает, значит - потом. Ладно. Сперва смотр отряда.



- Так точно.



Похоже, капитан не собирается идти и представлять отряду нового лейтенанта. Ну и ладно, сам разберётся. Ренджи поднимается со стула.



- Могу я идти?

Подумав немного, он добавляет:



- Капитан Кучики, где я могу найти расписание отряда и карту-схему части? И… третий офицер сегодня в расположении отряда?


Ну, если третьего нет, Ренджи спросит четвёртого и так далее… На глаза попадается папка, в которой лежит личное дело лейтенанта. Оно там явно не одно. Надо бы попросить у капитана глянуть другие личные дела, если можно, наверняка полезно будет. Но это потом. Абараи привык прежде всего полагаться на собственный опыт, вот посмотрит, познакомится, узнает, прежде всего, состояние отряда в целом, а потом уже и дополнит представление фактами о достижениях, провинностях и прочей детальной чехуйне. Начинать с этого точно ни к чему - только время потратить. А так, до обеда можно уже успеть поставить одну тренировку - начать смотр. Это ж надо в день уложиться, а дело-то небыстрое… Конечно, всего за день близко познакомиться с отрядом лейтенант не сумеет, но понять средний уровень боевой подготовки и общую обстановку он должен.

Взяв документы, Абараи разворачивается и выходит, как только его отпускают. В целом, задача ясна, дел полно, Ренджи даже не уволен с порога за наглость явиться в первый же день с перепоя… но всё равно на душе есть какой-то неприятный осадок. И вообще, хочется пойти завалиться спать. Капитан Ренджи не впечатлил, а если и впечатлил, то совсем не так, как было нужно, чтобы пробудить желание исполнять приказы, но пока лейтенант всё равно собирается исполнять их, коль уж у него есть обязанности. Он вообще все обязанности выполнять собирается и как следует, даже ту, насчёт защиты жизни этого самого капитана ценой собственной, потому что если Ренджи не сможет, будет натуральным слабаком, а он не слабак.

Около четверти часа уходит на то, чтобы сориентироваться на территории отряда. С высоты видно лучше, а карта подсказывает насчёт тренировочных площадок, плаца и расположения корпусов. Ещё четверть часа уходит на поиски третьего офицера и разговор с ним. Сразу видно: не дурак парень и к Ренджи присматривается. Пока что настороженно, оно и понятно. В общем-то, сейчас новому лейтенанту от него нужно только одно: построить отряд, и офицер его строит. У Ренджи есть для отряда новости. Сперва он громко и чётко представляется, два раза, чтоб лучше запомнили, а потом объявляет, что сегодня вместо плановых занятий у всего отряда смотр, и начнут они прямо вот сейчас с тренировки с бокуто на второй площадке. По расположению шинигами в строю ясно, кто из них офицеры, для себя Ренджи выхватывает взглядом их лица, но более никак не выделяет, потому что ему доверили отряд целиком, а не рядовых и офицеров отдельно.

На тренировочной площадке Ренджи ставит отряду всего лишь кирикаеши с приёмом всех ударов на бокуто. Этому учат ещё в академии, но лейтенант специально выбрал деревянные мечи и базовое упражнение, а не занпакто и всякие выкрутасы, потому что сейчас это самый верный путь успеть хоть что-то понять до обеда. Несмотря на простоту кирикаеши, в нём есть всё: техника и скорость, дух и выносливость, работа в паре и контроль оппонента. Глаз у лейтенанта намётан, и нюансы такой простой и одновременно очень сложной тренировки составят для него яркую картину владения искусством меча. Ренджи только наблюдает, не вмешивается, не корректирует - в отряде много народу, и если он сейчас начнёт учить, нихрена не успеет посмотреть. Будет время ещё, будет, сейчас другая задача. Спустя около получаса неторопливого хождения вдоль площадки, Ренджи вдруг замечает у одной пары что-то «не то». Прям совсем не то, откровенно не то - не кирикаеши! Лейтенант направляется прямо туда. Оказывается, эти двое решили, что базовой тренировки с них достаточно - и так всё умеют, и пошли дальше, вот так вот, сами. Судя по лицам, оба они офицеры, хотя точных званий Ренджи не знает. И не спрашивает. И если третий офицер показался лейтенанту парнем неглупым, то тот, кто говорит с ним в этот раз, либо совсем дурак, либо дохера смелый. Но и Ренджи не лыком шит и на язык остёр, и он так предлагает этому самому офицеру продемонстрировать хорошо ему известное кирикаеши, что откажись тот на глазах у своих товарищей, будет выглядеть очень глупо.

Шинигами, что прекрасно слышали весь разговор, прекратили упражнения и освободили больше места, столпившись кругом. Принимающим партнёром для того офицера выходит новый лейтенант, и интересно, чем дело кончится. Первый проход кирикайши Ренджи принимает, как положено. Техника офицера и впрямь хороша, а напор (и даже протест!) вызывает приятный отклик внутри - Абараи никак не пытаеся подавить офицера. После первого раза лейтенант обращается ко всем и говорит, что на это стоит посмотреть ещё раз и очень внимательно. Говорит он так, потому что решил показать то, что полезно увидеть всем, и вот этому офицеру в первую очередь. Офицер снова «нападает», а Абараи принимает удары, затем, как полагается, шагает в сторону, пропуская офицера, и когда тот оборачивается, едва не натыкается горлом на деревянный меч лейтенанта. Конечно, принимающий не должен контратаковать, но смысл разворота в кирикаеши - быть готовым эту контратаку встретить, а офицер, стало быть, не готов. Не удержал он контроля над оппонентом, беспечно развернулся, медленно и расхлябанно. Слишком расхлябанно и медленно! Непростительно расхлябанно, потому что настоящий бой таких огрехов не прощает, в настоящем бою самоуверенность и беспечность стоит жизни. Здесь же Абараи даже не контратаковал, всего лишь сократил дистанцию и «достал» до горла, поставив этим весьма неоднозначную точку в упражнении. После этого лейтенант громко объясняет, почему смог двинуться незамеченным, он не упрекает офицера, просто говорит о кирикаеши и о заншине: о постоянной готовности и контроле ситуации. Так и говорит, пока вдруг резко не уклоняется от внезапной атаки из слепой зоны - это напарник того офицера, видимо, решил проверить слова лейтенанта на деле. Бокуто свистит совсем рядом с Ренджи, но сам он уже вгоняет рукоять своего тренировочного меча под рёбра пацана и бросает его в пыль. Пусть поваляется, нехуй выёбываться. Тот удивлённо таращится на лейтенанта. Похоже, неожиданный выпад стал таковым лишь для него. Ну, блять, а Ренджи тут о чём говорит?! Какая нахуй готовность к контратакам, да? Повторять по два раза надо! И лейтенант повторяет, а потом разгоняет всех обратно упражняться. По нему так и видно: любому щас вломит, кто под руку попадётся.

Ренджи держит отряд почти до самого обеда, и всё ж худо-бедно, но с кендзюцу понятно. Когда тренировка закончена, и шинигами уже торопятся в столовую, лейтенант замечает, что тренировочная площадка в беспорядке. Он окликает ближайшего солдата и говорит вернуться и подмести, на что тот - ебать, приплыли! - замечает, что в таком случае он опоздает на обед, сейчас пора уже идти туда. Ренджи долго не думает, просто смотрит пару секунд на смутно знакомое лицо (кажется, тоже стоял в первом ряду в строю), и прописывает шинигами под дых. Тот, кажется, даже не успевает заметить движение Абараи, ещё бы, вторым офицером кого попало не ставят! Ренджи в мгновение ока перемещается за спину солдата, и лёгкого тычка под колено оказывается достаточно, чтобы тот начал падать, устроив шею в сгибе локтя лейтенанта. А ведь он натурально душит! Шинигами, что оказались рядом, уставились на всё это, застыв на месте. На их лицах читается разное: страх, удивление, кто-то даже прищурился, явно решая, не вмешаться ли. Но Ренджи им вмешаться не даст. В его взгляде горят гнев и решимость: кто щас рыпнется, рядом ляжет. Боевого духа, настроя и умения у лейтенанта хоть отбавляй, и он не собирается церемониться, как на тренировке: во-первых, оспаривание приказа - это пиздец, и слушаться он научит быстро, во-вторых жрать хочется дико, а в-третьих, голова шумит так, что просто всё бесит! После случая с офицерами за оставшееся время тренировки Ренджи пару раз краем уха уловил что-то про одиннадцатый отряд и, что удивительно, даже про Руконгай разок. Ну, раз у него уже есть образ отбитого руконгайца, лейтенант не собирается никого разубеждать. Тем более, раз желания сунуться на такой острый взгляд ни у кого не нашлось. Кто-то вообще сразу решил убраться подальше, и на полигоне теперь всего-то человек восемь.

- Капитан сказал мне, - громко начинает Абараи, - что дисциплина - это добродетель шестого отряда. Субординация и беспрекословное подчинение. Пока я этого не вижу.

Ренджи дает шинигами немного воздуха и вновь зажимает его горло.

- Ты позоришь капитана, солдат. Позоришь свой отряд. 

Конечно, он не задушит своего же насмерть, но, находясь на месте этого самого солдата, в такое, наверное, сложно поверить.

- Субординация в Готее Тринадцать проста. Это рядовой, - он показывает свободную руку тем, кто остаётся смотреть, и загибает пальцы, начиная с мизинца, - младший офицер, лейтенант, капитан и командующий. Готей Тринадцать работает так! - Ренджи суёт кулак чуть ли не в глаз бедного шинигами. - Чётко и слаженно! - он оттопыривает средний палец. - Иначе будет херня, а не армия, - лейтенант снова сжимает кулак. - Мы бьём вместе чётко и слаженно!

Второй удар приходится куда-то в бок.

- Тот, кто не выполняет приказ, обречёт товарищей на верную смерть. Он не должен зваться шинигами! Приказы должны выполняться немедленно.

Абараи просто орёт на него и всех тех, кто стоит рядом.

- Но я вижу на тебе военную форму! Что надо отвечать на приказ, солдат? 

Солдату вновь дают немного воздуха, и вместо ответа тот сипит. За долгую речь лейтенанта он даже стал цепляться за него не так уж активно.

- Что надо ответить на приказ, солдат!

Настаивает Абараи, прямо вытягивая из бедняги судорожный вздох, похожий на «есть».

- Не слышу! - упорствует лейтенант.

- Есть, - хрипит шинигами и оказывается на земле. Зато свободный, теперь он может дышать, сколько влезет.

- Взять метлу и привести тренировочную площадку в порядок! - рявкает лейтенант откуда-то сверху, и офицеру не остаётся ничего другого, как послушаться, а то прибьёт ведь и прямо тут!

А Ренджи переводит взгляд на остальных, и те резко из зрителей превращаются в участников представления. Начальство должны любить и бояться, но при знакомстве всегда следует начинать со второго.

- Подметая площадку, этот солдат пропустит обед, так?

Лейтенанту не отвечает никто.

- Отвечать! Солдат останется голоден, так?!

Абараи смотрит зверем, и кто-то уже не выдерживает с неуверенным:

- Да.

- Громче!

Он добивается более громкого «да» и продолжает допытываться:

- Голодный шинигами боеспособен? - Ренджи смотрит прямо на одного из солдат и рявкает. - Отвечать!

- Шинигами всегда готов к бою, - опасливо звучит после небольшой паузы.

- Ответ не верен, - строго, но (на удивление) и вполовину не так грозно, как раньше, заключает новый лейтенант и даже поясняет. - Согласно уставу шинигами должен быть сыт. Готов ли к бою отряд, в котором один шинигами небоеспособен?

На этот раз он, видимо, сжаливается, и решает ответить на свой вопрос сам. А, может, считает и без того очевидным то, куда клонит.

- Каждый шинигами - часть отряда. Если один шинигами не готов, отряд не может драться в полную силу. Голодный шинигами подведёт отряд! При внезапном нападении на Сообщество Душ шестой отряд подведёт Готей Тринадцать. Шинигами должен быть сыт, всем ясно?! Всем ясно, я спрашиваю?!

- Да.

Чего уж неясного тут…

- Громче!

- Да!

- Площадка должна быть чистой. Этот шинигами подведёт отряд, если не успеет на обед. Что должны сделать вы? Что вы должны сделать?!

Кажется, в шестом отряде пробудился робкий голос разума:

- Помочь?..

- Взять мётлы и сделать так, чтобы каждый успел на обед. Взять мётлы и подмести площадку. Выполнять!

Настаивать не приходится. В глазах шинигами читаются страх, замешательство, кто-то бросает взгляд на бедного офицера, что уже успел отдышаться и даже сходить за метлой… Возражений нет. Они действительно идут выполнять такой неожиданный приказ, и Ренджи идёт вместе с ними. Что ещё более удивительно - тоже за метлой! Площадку они все убирают в молчании и даже правда успевают на обед. Ренджи так и не смог выяснить, каким был прошлый лейтенант шестого, но теперь это уже и не важно. Новая метла метёт по-новому.

В столовой Абараи сторонятся, исподтишка рассматривают, шепчутся о чём-то. Оно и понятно. Ренджи, кажется, не замечает ничего, кроме своей тарелки. Потом он заходит на кухню и просит там песочные часы, рассчитанные на три минуты.

Согласно расписанию после обеда у отряда есть полчаса личного времени. И спустя эти полчаса Ренджи снова приходит строить его - в этот раз уже сам. Благо, до вытаскивания за шкирку всех трёх сотен на плац не доходит, основная масса шинигами очень даже исполнительна. По взглядам из строя лейтенант понимает, что о случае после тренировки знают уже вообще все. Не удивительно, если и капитану уже доложили. Ренджи так и не понял, кому именно он там накостылял, но отчего-то казалось, что это стало для всех прям вот неожиданностью, хотя сам Абараи ничего поразительного в этом не видел. И всё же из строя на него смотрят… по-разному, но определённо неравнодушно. Одни неодобрительно, другие - боязливо, третьи с неверием и любопытством, а в некоторых взглядах вообще читается восхищение. Да что он такого сделал?! Да и хуй с ним, сделал уже.

Опоздавших на построение (а такие нашлись) Ренджи не выделяет и не наказывает отдельно, вместо этого он объявляет, что раз отряд не умеет строиться, то учиться он будет прямо вот сейчас. Всё-таки, обед поднимает не только боеспособность шинигами, но и настроение. И следующие полчаса состоят из криков «Отряд! Разойтись!» и «Отряд! Стройся!» с ёмкими уточнениями и подбадриванием. С каждым разом отряд строится всё охотней, не в последнюю очередь потому, что муштра происходит на плацу, что недалеко от административного корпуса. В целом, отряд довольно сносно слушается нового лейтенанта, но и отдельным оскорблённым врединам, видать, не очень-то хочется, чтобы заёбанный криками капитан вышел и сам всех построил. Наконец, Ренджи объявляет, что далее они все выдвигаются на пятый полигон.

Эта тренировочная площадка - самая большая на территории казарм шестого и самая дальняя. Она как раз подойдёт. Уже на месте лейтенант командует рассчитаться на двадцать, таким образом деля отряд на двадцать групп, в каждой из которых оказываются и более, и менее опытные воины. А потом объявляет, что они будут играть в салочки. И не друг с другом, а с ним, лейтенантом. И объясняет правила. Задача - сорвать хатимаки с головы Абараи, тот, кто это сделает, будет освобождён от следующего наряда. У каждой группы будет ровно три минуты по вот этим песочным часам. Нельзя использовать кидо, оружие и любые вспомогательные предметы. На этом правила заканчиваются, и лейтенант выбирает первую группу. На него одного - человек пятнадцать в сюмпо и рукопашной без правил, вот уж где отыграться можно! Но всё, разумеется, не так просто. Больше четверых одновременно на Ренджи всё равно нормально напасть не смогут - будут мешаться друг другу, и если он может стоять с четырьмя, то и с пятнадцатью может. А он может. Потому Абараи скидывает косодэ и ситаги, чтобы не отчитываться потом за случайно порванные рукава, затягивает получше хвост, проверяет хатимаки и начинает тренировку. Для скорости рукопашного боя шинигами и сюмпо три минуты - это довольно много, Ренджи предстоит продержаться аж час без каких-то там длительных перерывов, во-первых, иначе они проторчат на этом до вечера, а во-вторых, он не должен в первый день показывать отряду усталость. Да, даже если не спал всю ночь. Особенно, если ночь не спал.

Ренджи не атакует вообще, лишь блокирует и уходит - целый час. Впрочем, третий офицер заставляет его реально напрячься, его группу Ренджи оставил на вторую половину тренировки, и тут уж приходится даже ответных тычков дать, чтобы сохранить повязку на голове. К концу часа блоки лейтенанта становятся всё жёстче, а сам он всё злей, и никому, никому не удаётся сорвать с него белую тряпку. Надо бы радоваться? Нет! Абараи просто в бешенстве! Он строит отряд и сначала просто ходит перед ним весь взъерошенный и мокрый, восстанавливая дыхание и способность членораздельно изъясняться.

Сказать, что лейтенант недоволен, зол или разочарован - ничего не сказать! И нет, с сюмпо и рукопашной у шестого отряда всё очень даже неплохо, но… Не сорвать с него повязку, серьёзно?! Вот серьёзно вообще?! В пятнадцать человек не загнать одного в ловушку, не устроить эту ловушку ему! И ладно, первые две-три группы не догадались, но ведь остальные сидели смотрели и знали заранее, с кем выйдут бок о бок! О чём думали только! О том, что повязка одна? Это удручает… это откровенно бесит! Нет, на Ренджи, конечно, иногда нападали и слаженно - по двое и трое близкие по уровню навыков шинигами. Условно близкие, он ведь составил группы вразнобой. Специально составил так! Ну и что это такое вышло?!

Ренджи вздыхает: вдыхает глубоко, выдыхает долго. Одиннадцатый отряд сильней. И вовсе не потому, что Абараи с шестого офицера на второго перевёлся, нет. В одиннадцатом шинигами - братья и сёстры, в шестом всё не так. В шестом есть какие-то мелкие группки, это очень и очень плохо. Одиннадцатый отряд - камень, шестой - горсть рисовых зёрен. Абараи хотел бы, чтобы его отряд был водой, способной принимать любую форму, на сколько частей её ни дели. Впрочем, рис можно сварить. Лейтенант останавливается и начинает выговаривать строю насчёт командной работы. Он не выделяет и не ругает никого конкретно, он не записывает результатов никаких тестов и уж тем более всяких там провинностей. Он просто действует по горячим следам, пока пример ещё ярко стоит перед глазами. Вот он пример плохой организации, плохой тактики, отсутствия сплочённости и доверия! А ведь в каждой группе был опытный воин, в каждой! И ни одна… о, как досадно! Обидно-то как! И Абараи говорит им, что даже звери на охоте - и те слаженно загоняют, а в какой-то момент и вовсе срывается в отборные матюки. Бессонная ночь и всё-всё-всё это с самого утра дают о себе знать. Потом он переводит дух и гораздо спокойней и очень серьёзно спрашивает, почему отряд не пожертвовал своими интересами ради товарища.

- Если вы думаете, что в настоящем бою будет иначе, - орёт он так, что слышит, наверное, не только отряд, но и весь Сейрейтей, - не будет! Не будет, я говорю!

Он гневно зыркает (и откуда силы берутся!), набирает воздуха и продолжает.

- А если я пустой?! И это, - он резким жестом указывает на бандану, - моя маска! А если того, кто убьёт меня, повысят по службе, премию выпишут?! Назовут героем! А?! Сегодня этот пустой остался жить! Сбежал от вас и пошёл пожирать души! Плохо, отряд! Пиздец, как плохо!

Реацу лейтенанта плещется так, что кажется, будто он реально не прочь кого-нибудь сожрать сейчас. Он делает несколько яростных вдохов.

- Но ничего. Это поправимо! - наконец, уверенно заключает он. - Шестой отряд станет сплочённей, лучше и сильней, чем был когда-либо! Я вам это, блять, обещаю! Все слышали?! Работать будем так, что тренировки командой сниться будут! Каждому, блять, будут сниться, ясно вам?!

Отряд не мешает лейтенанту бесноваться, но тут ему вдруг нужен ответ.

- Отвечать! Будем работать в команде, всем ясно?!

- Да, - нестройно раздаётся в ответ, что лейтенанта совсем не устраивает.

- Я что, сам с собой говорю?! Отвечать, живо! Всем ясно?!

- Да, - звучит уже уверенней.

- Громче!

- Да!

Ренджи кивает, становится ровно и несколько секунд смотрит на шинигами пристально и решимо. Да, всё поправимо, надо только постараться, как следует.

- Отряд! Слушай мою команду! Медитация четверть часа!

Да, лейтенанту сейчас нужно успокоиться. И одеться бы надо… хотя так жарко, что хочется сперва остыть. После такой взбучки медитация - то, что нужно. А тем, у кого не получится, может, удастся подумать зато - пищей к размышлениям Ренджи их обеспечил.