Кийоне часто задавалась вопросом, почему погибают лучшие. Сначала – Кайен, который был чудесным лейтенантом, потом – Рукия. Они с Кучики-младшей не были близки, и все же Кийоне долго плакала, узнав о ее смерти. Она ведь совсем юная – как она могла погибнуть?

А правда в том, что на войне часто погибают такие юные и отчаянные, с пылающими сердцами, с чистыми помыслами, с наивными порывами спасти всех. Кийоне, наверное, тоже была такой, но… она, наверное, была более осторожной. Кийоне привыкла быть на вторых ролях – если не на третьих. Кийоне смирилась с судьбой со-третьего офицера, смирилась с тем, что за ней везде таскается Сентаро, смирилась со смертью Кайена и Рукии, потому что ни одна война не может обойтись без жертв. Если погиб даже Генрюсай-тайчо… Даже он, такой сильный, такой непоколебимый, сама душа Готея-13! Если даже он…

Кийоне стала относиться к окружающим с еще большей заботой. Она втрое усерднее готовила Укитаке-тайчо чай, в свободное время всегда заходила в Йонбантай к сестре, и даже Коцубаки уже реже получал от маленькой занозы пинки. Кийоне в очередной раз поняла, что такое – потерять, и пыталась учиться ценить то, что у нее есть на данный момент. Ценить сестру, капитана, сослуживцев… Кем она будет без этих людей? Как она справится?

Иногда проскальзывала мысль: лучше погибнуть самой. Лучше, чем стоять над могилами близких, зная, что нельзя показывать свои слезы, а потом закусывать подушку посреди ночи, чтобы никто не услышал горькие всхлипы. Шинигами не умирают навсегда. Они входят в цикл перерождений. Это даже не смерть в прямом смысле – они же все на самом деле уже мертвы. Может, это – новое начало?

Кийоне не хотела думать о смерти, но эти мысли просачивались в ее сны. Все чаще ей снились мертвая сестра или мертвый капитан, и Котецу-младшая с криком просыпалась, и быстро бежала к Укитаке-тайчо, чтобы проверить, что он на своем месте и что никуда не делся.

***

Кийоне шла к Дзюсанбантаю, возвращаясь от Исане. Она занесла сестре печенье, которого испекла слишком много – это Кийоне ей так сказала, на самом деле печенье предназначалось только Котецу-старшей. Благо, ей понравилась выпечка Кийоне, они попили чаю, поговорили о чем-то отвлеченном, и теперь третий офицер спешила в свой отряд.

Внезапно подвернувшийся рядовой немного ее испугал, вынырнув из тени, и девушка подпрыгнула на месте.

- Чего тебе? – не совсем вежливо поинтересовалась Кийоне.

- Котецу-сан, вас зовет к себе Укитаке-тайчо. По очень важному делу.

Юноша сделал страшные глаза, а у Кийоне перевернулось что-то внутри. Важное дело – у капитана – к ней? Это было настолько ново и необычно, что Котецу даже не обрадовалась, но, конечно же, поспешила к кабинету Укитаке-тайчо, стараясь не бежать, чтобы выглядеть солиднее.

- Укитаке-тайчо, третий офицер Котецу Кийоне по вашему приказанию…

Девушка застыла в дверях, переводя дыхание.

- …прибыла.

В Дзюсанбантае не был принят официальный тон. И все же Кийоне не была напугана, хотя, если вспомнить все произошедшее, третий офицер должна была трястись от страха. Но Кийоне была, помимо всего прочего, солдатом. Она понимала всю серьезность ситуации, понимала, что не имеет права раскисать, что обязана быть сильной – ради сестры, ради обожаемого капитана, ради памяти Кайена-фукутайчо и Рукии-сан, даже ради придурка Сентаро, который, между прочим, мог взять работу с бумагами на себя, а не позволять Укитаке-тайчо напрягаться! Кийоне улыбнулась в ответ, проходя в кабинет. Выпить чаю – несомненно, хорошая идея. Если она вдоволь напилась оного в гостях у Исане, то ее капитан тут работал, и ему необходимо восстановить силы. Кийоне знала, какой чай любит Укитаке-тайчо, и тут же принялась за работу: нагрела воду, разлила кипяток по чашкам, добавила туда листья мяты, ромашки, мелиссы и еще множества трав, которые должны были придать напитку приятный вкус и успокаивающий эффект. Возможно, Укитаке-тайчо и не нужно сейчас расслабляться, но Котецу-младшая посчитала, что чуточку – не помешает.

Завершив приготовление чая, третий офицер поставила чашку перед капитаном, взяла себе другую и села напротив Укитаке. Она не знала, какое дело может быть у него к ней. Она даже представить себе не могла, что может сказать ей капитан. И, если совсем честно… нет, не была напугана, но взволнована – точно. Несмотря на то, что Кийоне обожала находиться в обществе Укитаке-тайчо, особенно когда рядом не бегал Коцубаки, всячески мешая Котецу-младшей заботиться о капитане, сейчас ей было неуютно, по спине бежали мурашки. Впрочем… Кийоне давно не было по-настоящему уютно с тех пор, как Обществу Душ объявили войну. Котецу-младшая была готова сражаться. Она была готова даже отдать свою жизнь. Но она не была готова терять – даже потеряв Кайена и Рукию. К такому, наверное, никто не готов. Кийоне была уверена, что Укитаке-тайчо гораздо больнее, чем ей; если она, Кийоне, просто грустит, то капитан наверняка чувствует себя виноватым в том, что не спас. Ни Кайена, ни Рукию.

Кийоне сделала глоток чая, и приятное тепло разлилось по ее груди, согревая тело изнутри. Чай был таким, как она любила. В свою чашку Котецу-младшая добавила меда, потому что обожала сладкое. Приятный привкус мяты и меда остался на языке, и Кийоне наконец улыбнулась и расслабилась: вкусный чай, тусклый свет лампы, капитан рядом… ну что еще нужно, чтобы почувствовать себя дома?

Нет, не время! Ее вызвали с важным поручением.

Кийоне отставила чашку в сторону.

- Я… слушаю вас, Укитаке-тайчо.

На самом деле Кийоне очень часто представляла себе это. Рисовала в мечтах лейтенантский шеврон на плече, то, как капитан вручает ей его — знак доверия, знак того, что она на что-то способна, знак признания ее силы… Иногда Кийоне представляла себе, как Укитаке-тайчо делает это прилюдно, как аплодируют рядовые и как отвисает челюсть Коцубаки. Иногда Кийоне представляла картину, напоминающую то, что происходило сейчас: капитан вызывает ее к себе и говорит, что предлагает ей место лейтенанта. В любом случае, в каждой из этих грез Кийоне была счастлива. Она плакала от радости, гордо принимала шеврон и на следующее утро проводила построение, слыша ото всех вокруг «Котецу-фукутайчо». Да, Кийоне мечтала об этом! Но… сейчас она не чувствовала себя счастливой. Сейчас Кийоне чувствовала себя так, будто украла что-то, взяла то, что ей не положено было брать. Честная, прямая и открытая девушка не привыкла ко лжи и утайкам, даже рядом со своим капитаном – особенно рядом с ним. Укитаке тоже всегда был честен с ними, солдатами, служащими под его началом. И Кийоне не имела права утаивать от него свои страхи и сомнения.

- Укитаке-тайчо, - голос предательски дрогнул, - это честь для меня, но…

Она не может отказаться от того, чем грезила множество лет. Она не может сказать своему капитану «нет» - ни при каких обстоятельствах. Если бы Укитаке сказал «прыгай», Кийоне уточнила бы только, насколько высоко. Она обожала своего тайчо и всецело ему доверяла. Значит, она действительно достойна должности лейтенанта – она, Кийоне, а не Сентаро. Доверие капитана обезоруживало девушку. К тому же, она понимала, что в военное время отряд не может находиться без второго офицера. Понимала, была счастлива, но…

Сможет ли она их заменить? Справится ли так, как справились бы Кайен и Рукия?

- Я сомневаюсь, - призналась Кийоне, чувствуя, как холодный страх смыкается на горле, не давая дышать, - я сомневаюсь, достойна ли я этого звания… Однако я готова принять его.

Она правда готова. Она готова даже умереть ради Общества Душ. Но... имеет ли она право?

Ее капитан был, как всегда, прав – и Кийоне смотрела на него во все глаза, еще не до конца веря происходящему. Она – лейтенант… лейтенант… Как она об этом мечтала! Даже завидовала Рукии, сейчас уже коря себя за это. Но… читала как-то Кийоне в одной книжке: живым – живое. Она, Кийоне, жива, а Рукия – нет. Рукии не повезло. Но… Кийоне-то жива! Она не может отказаться от жизни только потому, что Кучики проиграла. Да и кем была ей Рукия? Они даже не дружили. Кийоне иногда давала ей советы – не потому, что девушка их просила, а потому, что считала своим первейшим долгом поддержать новенькую – и Рукия принимала их с вежливой улыбкой на губах. И… разве Рукия заслужила умереть? А Кийоне – занять ее место?

Впрочем, рассуждать – непозволительная роскошь. По законам военного времени лейтенант Дзюсанбантая должен был быть выбран намного раньше. Кийоне понимала, что когда один боец падает, другой обязан вступить в бой вместо него. Поднять меч и ринуться в битву, рискуя потерять собственную жизнь, но выиграть, выиграть! Может ли Кийоне выиграть? У нее нет банкая… Да, у нее есть шикай, да, она достаточно сильна, чтобы занять место второго офицера, но…

- Вы правы, - улыбнулась Котецу на слова Укитаке. Она действительно почти лейтенант, только Сентаро еще под ногами путается. Если оформить все это официально, то ничего не изменится. Даже сама Кийоне не изменится. Останется такой же, только на плече ее будет лейтенантский шеврон. И она, в отличие от Рукии, не проиграет. Кийоне почему-то была уверена в этом. Кийоне почему-то была уверена, что выживет. Выживет, несмотря ни на что. Должна, обязана выжить – и не дать умереть своему капитану.

- Слушаюсь, Укитаке-тайчо, - ответила девушка, уже обдумывая, кого она отберет под командование Оторибаши. Прикидывала, кто из офицеров сильнее, кто сможет справиться лучше, кто быстрее, ловчее, выносливее, что иногда бывает важнее грубой физической силы…

Она даже не заметила за своими мыслями, что капитан уже выводит своим красивым почерком ее назначение, и только его поздравления вывели Кийоне из ступора. Лейтенант Котецу. Теперь все ее будут так называть. Все вокруг. Теперь ей нужно привыкнуть – она не просто Кийоне, она – лейтенант Котецу. Совсем как ее сестра.

«Интересно, а в Готее не запутаются?» - Кийоне улыбнулась. Два лейтенанта Котецу – немудрено перепутать. Она бы даже засмеялась от такого забавного открытия, но тут Укитаке закашлялся.

Кийоне не смогла бы среагировать на это медленно. Она так давно служила под началом капитана, что привыкла немедленно купировать все его приступы. И, как только он закашлялся и осел на пол, мгновенно подскочила и бросилась за лекарством, прекрасно зная, где оно стоит. Достала, оглянулась на Укитаке – он дышал тяжело, но уже сидел за столом. И все же Кийоне приготовила ему снадобье, поставила перед капитаном маленькую пиалку, в которой болталась зеленоватая жидкость.

- Выпейте, пожалуйста.

И только потом Кийоне позволила себе посмотреть на шеврон. Взяла его в руки так бережно, будто он мог рассыпаться в ее руках. Подавила в себе желание припасть губами к значку, как припадали солдаты Франции к шпагам. Просто надела на левое плечо, поправила, и на ее лице заиграла счастливая улыбка. Она смогла…

- Я не подведу вас, Укитаке-тайчо! – радостно выдохнула Кийоне. Сейчас она была готова хоть прямо отсюда бежать в бой хоть с самим Айзеном! И не проиграла бы! Она ни за что не проиграет – потому что капитан ей верит, нет, потому что капитан верит в нее. И Кийоне никогда не позволит Укитаке-тайчо в ней усомниться. Ни на секунду. Она – лейтенант Тринадцатого Отряда Котецу Кийоне, она заступает на службу и горе тому врагу, который встанет у нее на пути!

Кийоне хотелось многое сказать своему капитану. Благодарить его за доверие, за поддержку, за повышение, в конце концов. Напомнить, чтобы он выпил снадобье еще и на ночь. Просто сказать, что рада, счастлива, что, если бы не соблюдение субординации – рыдала бы у него на плече…

Вместо этого, поймав печальный взгляд обожаемого капитана, Кийоне оперлась ладонями о столешницу и заглянула в глаза Укитаке – наверное, впервые, до этого – боялась, не решалась, сомневалась, но сейчас он сам назначил ее своим заместителем, сам доверил именно ей этот пост, и чуткой Кийоне не пришлось долго гадать, что тревожит дзюсанбантай-тайчо.

Он постоянно терял лейтенантов. Кайен Шиба, Рукия Кучики… оба промелькнули, как тени, и погибли, как герои. Кийоне понимала опасения своего капитана, но не разделяла их – трудно представить себя мертвой, когда в тебе так и плещется жажда жизни.

Кийоне серьезно смотрела в красивые зеленые глаза Укитаке, и вопреки своим ожиданиям, не краснела и не смущалась. Она не любила своего капитана романтической любовью – это было истинно платоническое чувство восхищения и желание защитить – даже от себя самого, если потребуется.

Наконец Кийоне улыбнулась, коснулась подушечками пальцев нового шеврона, и произнесла то, что могло показаться Укитаке дерзким, но она не могла молчать:

- Не беспокойтесь, - тихо и четко сказала Котецу, - меня вы не потеряете.

Она знала, что с этих пор станет – постарается стать – правой рукой для своего капитана. Знала, что всегда будет стоять за его правым плечом. Знала, что пойдет за ним в любое пекло и из этого же пекла вытащит, если понадобится, даже на своей спине.

И он ее не потеряет – никогда, разве что если сам того захочет, если она надоест ему своей заботой.

Кийоне белозубо улыбнулась, выпрямившись от столешницы, и прижала ладонь к виску, по-солдатски отдавая честь.

- Будет исполнено, Укитаке-тайчо! – весело сказала девушка, словно и не она только что заглядывала капитану в душу. - Еще приказания будут?

Несомненно, ей хотелось бежать к Сентаро и похвастаться, что вот меня повысили, а тебя нет, но это могло подождать, никуда Коцубаки не денется.